«Непорядок! Это что за хрень?! Как он посмел мой подарок
отобрать?» – неожиданно злюсь я и кидаю волну воздуха в ноги
старика. Старик с криком падает, а мои спутники насторожились. Я
встаю, чуть ли не прыжком, – гнев ещё не угас – и иду к
поверженному воришке. Меня опережает Тарак и Джун, находящиеся
ближе всего к старику. Они реагируют моментально и достают мечи.
Делаю знак им, чтобы не торопились убивать.
– Как ты посмел забрать мой подарок? – грозно наклоняюсь я
над испуганным и стонущим стариком.
– Она ничья, а я старше, мне нужнее, – бормочет
старик.
Очень хочется зарубить наглеца, но нам ночевать ещё рядом
с ними, неохота посты усиливать. На шум и крики собирается толпа, в
основном бабьё и старики, но я замечаю и местного барона. Так-то он
бек, но у них тут все беки и ханы – это бароны, графов и герцогов в
ханстве Вей нет. Но себя они баронами не называют, это для пришлых,
вроде нас. Хост завоевал ханство Вей лет двести назад, а ничего
толком не поменялось с тех времен. Свои обычаи.
– Граф, ты зачем напал на моего человека? – спрашивает бек
– тощий седоусый мужик лет сорока пяти на вид.
– Он оскорбил меня! Этот шакал посмел присвоить подарок,
который я подарил вон той девочке, – пафосно говорю я.
Пафос оказывает действие.
– Рабыня она, нельзя ей ничего иметь, а глупый старик уже
наказан. Ты другой раз мне скажи, я сам накажу, – миролюбиво
говорит местный босс и деловито спрашивает: – Понравилась девочка?
Продам! Могу вместе с мамой, но она порченная. Обе – мои
рабыни!
Нахрена мне эта обуза, тем более вместе с порченой мамой?
Но, заметив полный ненависти взгляд старика и кое-кого из местных
баб на девочку, понимаю – подарок отберут, как я уеду, а может, и
побьют при этом.
– Показывай маму, – не отказываюсь сердобольный
я.
Бек кричит и из глубины кочевья к нам выплывает
изумительно сложенная молодая женщина, одетая лишь в кусок тряпки,
что плотно облегает её изгибы. Мы, сдерживая восхищённое «ах»,
смотрим на это почти театральное действие. И лишь когда женщина
вышла на свет костра мы поняли, почему она «порченная» – огромный
шрам от ножа или какого другого режущего оружия пролегал через всё
её лицо! Более того, не хватало одного глаза, если я правильно
понял присутствие повязки на лице. Шрам рассекал губы, нос, и
вообще неясно, как она выжила! Женщина, понимая своё уродство,
склоняет голову. Бурхес тут бы, конечно, сказал, – мол, лицо и
тряпочкой прикрыть можно. Да что пошлый циник Бурхес, я бы и сам
сказал такое, будучи в своём бандитском теле на Земле!