В этот раз без стеснения поправил член в джинсах. Эля словно не поняла, что с ним происходило, хотя в её книжках по биологии наверняка даже картинки имелись. Девчонка так опытно уже натягивала капюшон халата, что могло показаться, он случайно так съехал. Таинственно, эстетично. И хрен поймёшь, покраснела от смущения или нет. Зато виднелись красивые губки, Марат уже раз десять ловил ехидную ухмылку.
Прилетела пара девяток. Отбивать их было нечем.
— Беру. Не надо думать, что я идиот, — спокойно сказал Марат, забирая себе карты, развалился на спинке стула.
— Ты не знаешь, о чём я думаю, — голос у девчонки прямо коготками по мужскому восприятию. Возбуждал.
— Ты думаешь, что козырной туз ещё в колоде.
— Он у тебя, — опять ехидно усмехнулась.
— Откуда ты знаешь? — приподнял одну бровь.
У него мимика богатая, Марат мог так меняться, что некоторых девочек, особенно в восемнадцать, это завораживало. Один трюк «щенячьи глазки» чего стоил.
И капюшон халата перестал двигаться, Эля внимательно его изучала, он не видел этого, но ощутил чуть ли не физически.
— Карты краплёные, тебе не выиграть, — ошарашила его девушка и впервые за всё время улыбнулась. При этом продолжила игру.
Марат невольно рассмеялся. И разрешил ей себя уделать. Хрен её знает, может это крохотное самоутверждение ей настроение поднимет.
Неспокойная обстановка, рвущая взгляд, давили стены. Возможно, здесь когда-нибудь станет всё белым, розовым и пушистым, как тапки и халатик Эльки.
Если она выздоровеет.
Так эта девчонка нужна ему или нет?
— А сколько тебе лет? — спросила она.
— Двадцать восемь, — честно ответил Марат. — Выгляжу на свои?
— Я думала старше, — прошептала она. — Тридцать или сорок.
Тридцать-сорок, разницы для неё никакой. Это такой налёт детской непосредственности. Он сам в свои восемнадцать считал, что после тридцати жизни нет, все старые и неинтересные. А вот уже два года осталось до злобной даты, а он всё тот же мальчишка, только теперь без дома, любящего деда и Таты.
Его бесило жалкое положение. Сидеть с покалеченной девкой и пытаться её соблазнить. Не херня ли? Вот чем он по воле Касьяна в свои двадцать восемь занимался.
И трахнуть нельзя.
Или можно?
— Что разозлился?
— Я? — удивлённо вскинул бровь. — Куплю не краплёные карты, посмотрю, на что ты способна в равных условиях.