Батя у них строгий. Дядька Гриша пришёл, наказ дал пацанам, чтобы не обижали Тату, присматривали. И Марат это как закон принял: хорошо к ней относился, никогда не обижал, действительно присматривал. И вот уже собрался делать девчонке предложение. Ведь дед был знаком с этим Гришей, семья правильная, и сама девушка его с ума сводила своими невинными глазёнками.
Буквально два дня его не было рядом с Татой, появился Касьян, увёл прямо из-под носа.
Марат словно сорвался после этого, пошёл по всем бабам, какие только давали. Пока крыша не поехала, и этот самый Гриша посоветовал воздерживаться и уйти в спорт.
И теперь он точно знал, зачем приехал в этот дом. Чтобы увидеть её и отпустить навсегда.
Упс. Тата уже женщина.
Ей двадцать шесть, она располнела на фоне беременности. Живот большой, груди под широким пальто солидные, лицо под шляпкой круглое. И только печальные, сиротливые глаза напоминали о том, что это та самая девочка из прошлого.
Если б он жил рядом, все возрастные изменения были бы незаметны, но за четыре года Тата изменилась до неузнаваемости, и он даже струхнул перед ней, растерялся и побоялся чмокнуть в щёку.
— Привет, Марат.
— Привет, Татух, — натянул улыбку.
— Та́тушка, — протянул Касьян как можно нежнее, привлекая любимую жену к себе. — Ты сказала, что спать ляжешь. Малых.
— Беспокоилась, — надула она губки.
Они целовались, Марат был лишним, и пока закрывались роллеты гаража вышел во двор дома.
У Касы тоже высокий забор без просветов. Не такой огромный дом, не такой высокий, как у Савиновых, но весь вылизан до безобразия. Двор полностью выложен плиткой, гараж на три машины. Образцово-показательная детская площадка, газоны, грядки и теплица, похожая на оранжерею средневековой Европы.
Пока голубки шептались, он прошёл в дом, где некоторое время будет жить.
— Сержио спит? — спросил Каса у жены.
— Да, ждал тебя. Пришлось мне ему сказку читать.
Они говорили тихо. Возможно, это самые идеальные отношения, которые Марат когда-либо видел. У него тоже такие будут. С девочкой Элей.
— Чувствуй себя как дома, — она сама к нему прикоснулась. — Мы так по тебе скучали. И волновались за тебя. Особенно Лёха.
— Угу, — кивнул он, ещё раз посмотрел на беременную женщину своей мечты.
И всё равно он её любил. Пусть она никогда не узнает об этом.