— Процедуру нужно повторять каждый месяц. — сообщил врач.
— Всю жизнь так, что ли? — вяло возмутился я. К нему я попал уже
вымотанный исследователем Вавиловым, и пожилой бюрократкой, которая
заполняла на меня ворох формуляров.
— Не обязательно. — пожал тот плечами. — Можно достичь уровня
лояльности "гамма", тогда ККС отменит эту процедуру.
— А как мне достичь этого уровня лояльности? — тут же вскинулся
я.
— Котят с деревьев снимать! — гоготнул врач, но видя, что я
шутку не поддержал, пояснил. — Родине служить, Глебов. Все, как
обычно.
В следующем помещении этого бесконечного подземелья, мне
прочитали инструкцию, что мне можно делать со своей способностью, а
что нельзя. Коротко — ничего нельзя. С оговорками, правда. Если я
служу в вооруженных силах, и при наступлении события под кодовым
обозначением "прорыв", то можно. С армией было понятно, а вот с
"прорывом" — не очень.
Но объяснять мне никто ничего не стал. Сказали, что все это я
узнаю после прохождения полугодовых курсов для сверхов, куда мне
здесь же вручили повестку. Через два дня я был обязан сесть на
военный борт и отправиться куда-то в Сибирь. Точное место,
естественно, не называлось. Как обычно у этих помешанных на
секретности ребятах, обозначалось оно, как "объект 50/67"
И после этого, наконец, отпустили. Довели до лифта, подняли на
поверхность, где меня уже встретил Волков, который и вывел на
улицу.
Попрощавшись с капитаном, я неторопливо побрел домой. Причем,
внутренне я чувствовал, что иду именно домой. В место, где тепло,
безопасно. Где меня любят и ждут, как бы банально это не
звучало.
После нескольких дней безостановочно беготни, просто идти, не
оглядываясь, и не продумывая каждый свой шаг, уже походило на чудо.
У меня такое было в прошлой жизни, когда я первый раз в заграничную
командировку летал. Сел в самолет в заснеженном аэропорту в
Подмосковье, а вышел наружу уже в Африке. И эта разница между зимой
и летом, между которыми стояли каких-то восемь часов полета,
воспринималось, как настоящее волшебство.
Так и сейчас. Я шагал и сам не верил этому. Что я снова жив. Что
молод. Не беглец. Сверх. Свободен. В общем, довольно сложно
объяснить всю эту гамму чувств, которая на меня свалилась этой
анапской ночью.
Отдельно не отпускала некая недоверчивость. Она, старая циничная
дрянь, ворчала где-то в глубине. Что так не бывает. Что людей,
способных превращаться в великанов, не отпускают просто так, взяв
лишь обещание явиться. Я велел ей заткнуться, решив просто
наслаждаться этим состоянием покоя.