— Напомни мне, с каких пор.
— Может, с тех самых пор, когда ты мне
разбил камеру вместе с рукой, а сестрёнка тебя отругала?
— Не, тогда я с тобой общаться начал.
Ибо нефиг было мою тёлку щёлкать.
— До сих пор бесишься? Она же теперь
бывшая.
— П-ф, на тот момент она была
моей.
— Окей. Во всяком случае оно того
стоило — её фотки хорошо расходились, особенно после того, как ты
мне всыпал.
— Мелкий барыга, из всего профит
извлечёшь.
Сочтя сказанное за комплимент, Кенске
улыбнулся во все тридцать два зуба.
Ребята завернули за угол и вышли на
улицу. Удостоверившись, что не попадают ни в чьё поле зрения,
быстро рванули по дороге к многоквартирному двенадцатиэтажному
дому. Вбежав в него, поднялись на третий ярус и ввалились в жилище
Айды.
— Так, похоже, мама уже спустилась в
бомбоубежище, — не успев отдышаться, парень метнулся в свою
комнату, — я за вещами, чувствуй себя как дома.
— Ага, — буркнул Тодзи и чуть не
последовал за приятелем, но затормозил в прихожей. Сняв обувь, он
направился на кухню. Похоже, мама Кенске до сигнала тревоги активно
готовила обед — на столе осталось много продуктов в нашинкованном
виде, а в ближайшей кастрюле обнаружилась какая-то густая масса —
не успела что-то дотушить. Судзухара бесцеремонно взял из тарелки
один онигири и жадно надкусил.
— Ваще офигенно! — выкрикнул Тодзи,
громко чавкая. — Твоя маман, как всегда, рулит!
— Ты почаще заглядывай вместе с
Сакурой, — донёсся голос.
Судзухара в два счёта умял онигири и,
облизывая пальцы, принялся за второй.
— Как выпишется, так сразу.
— И когда чуда ждать? Врачи ещё
молчат?
— Где-то в начале осени. — А следующее
Тодзи недовольно буркнул себе под нос: — В лучшем
случае.
Гость расправился с очередным рисовым
шариком и почувствовал сухость во рту. Заглянув в холодильник, без
спросу достал литровую бутылку с колой. Без стеснения её открыл и
отпил из горла прохладной и сладкой воды.
Семья Айды была в числе образцовых, о
которых постоянно жужжат то в школе, то по телику. У них всегда
всего в достатке. Родители Кенске по-настоящему друг друга любили и
редко ссорились. Не то чтобы Тодзи завидовал другу. Он прекрасно
знал — ничего бесплатно в этой жизни не достаётся, а значит, каждый
кузнец своего счастья. Такая идиллия — результат собственного
кропотливого труда. Кенске это понимал с самых малых лет и начал
крутиться как мог уже с первого года в средней школе. А Тодзи
подобную философию подхватил как раз от своего друга, отчего стал
уважать чужой труд. Поэтому, долго не раздумывая, он на
ежедневнике, который висел на холодильнике, написал: «Сдесь был
Тодзи. Спасиба за вкусную хавку. С меня должок».