– Что? – я хмурюсь.
Пытаюсь встать.
Остановить.
Но придвинутый к столу стул задерживает, мешает выбраться быстро.
Тормозят взлетающие ленты декора, вызывают впервые глухое раздражение и вопрос
о том, как официанты с блюдами лавирует между ними.
Ибо я путаюсь.
Теряю из вида загадочного пана.
Наталкиваюсь на удивлённого Любоша, который замолкает на
полуслове, удерживает меня за плечи, и из его рук приходится выкручиваться. И
вопросы, летящие в спину, я не слушаю, выбегаю всё же на улицу, что… пуста.
Безлюдна.
Лишь за углом, где кипит жизнь, раздаётся перезвон трамвая.
– Кветка? – Ага появляется бесшумно. – Ты чего?
– Не знаю, – я говорю потерянно.
Огибаю её, оглядываюсь по сторонам и к ближайшему
перекрёстку, срываясь на уже бессмысленный бег, несусь, но… яркого пиджака
среди редких прохожих не вижу, и синяя шляпа нигде не мелькает.
Мой загадочный незнакомец исчез столь же незаметно, как и
появился.
Улетел, но обещал вернуться.
– Старик, – я сообщаю раздельно и медленно, проверяю слова
на прочность и к спешащей следом Аге поворачиваюсь. – Старик сидел со мной за
столом. Странный. Шляпа, трость. Видела?
– Видела, – Ага соглашается, щурится, вглядывается
обеспокоенно в моё лицо. – Любош обозвал его франтом. А Марек сказал, что…
– Ты видела, куда он делся? – я её перебиваю.
А Ага, так и не рассказав про Марека, закрывает рот,
хмурится, задумывается и головой в этот раз качает отрицательно. Хмурится ещё
больше и глазами воинственно сверкает от предположения, которое она озвучивает
грозно:
– Он что-то тебе сделал, да?
– Да, – я соглашаюсь неуверенно, потому что происходящее
продолжает казаться абсурдным, странным и тревожным.
Слишком быстрым.
И мысли за действиями не поспевают.
– Да, – я перестаю вглядываться в прохожих, перевожу взгляд
на Агу. – Он подарил мне куклу.
– Чего?
Лицо Аги искажается от изумления, и смотрит она недоверчиво,
мелькает в зелёных глазах ещё большая тревога и сомнения в моей вменяемости.
– Кукла. На столе осталась. Картонная коробка, в ней
хрустальная шкатулка, а в шкатулке старая кукла, – я разжевываю бесцветно.
Обхватываю себя руками от порыва ветра и холодного страха,
который приходит вместе с этим ветром, пронизывает до костей, а Ага заканчивает
на меня смотреть, делает неутешительный и безжалостный вывод: