Сэм сидел на скамье у кабинета рава Зингера, голова опущена, взгляд на раскрытые ладони, сложенные на коленях, как у монаха, изготовившегося идти на костер. Мальчишки остановились, и их отвращение к себе обратилось на него.
– Мы слышали, что ты написал, – начал один, ткнув в Сэма пальцем. – Это уже не шуточки.
– Поднасрал, брат.
Выходило странно, потому что обычно непомерное потоотделение у Сэма начиналось не раньше, чем угроза минует.
«Я это не писал, и я тебе не… – кавычки пальцами, – брат».
Он мог бы так сказать, но не стал. И мог бы объяснить, почему все было не так, как все думают. Но не стал. Вместо этого просто стерпел, как всегда поступал в жизни по херовую сторону экрана.
По другую сторону двери рава, по другую сторону стола от рава сидели родители Сэма – Джейкоб и Джулия. Им совсем не хотелось там быть. И остальным не хотелось. Все там были против желания. Раву нужно было измыслить какие-то глубокомысленно звучащие слова о некоем Ральфе Кремберге, которого в два часа предадут земле. Джейкоб предпочел бы работать над своей библией для «Вымирающего народа», или обшаривать дом в поисках пропавшего телефона, или на худой конец полазить по интернету, вызывая прилив дофамина. И еще сегодня Джулия собиралась взять выходной, вышло все наоборот.
– Разве Сэм не должен быть здесь? – спросил Джейкоб.
– Думаю, лучше, если сначала поговорят взрослые, – ответил рав Зингер.
– Сэм взрослый.
– Сэм не взрослый, – сказала Джулия.
– Оттого что трех стихов не доучил в благословении после благословения после гафтары?[1]
Не обращая на Джейкоба внимания, Джулия положила ладонь на стол рава и сказала:
– Разумеется, огрызаться с учителем недопустимо, и нам нужно найти способ как-то все уладить.
– В то же время, – сказал Джейкоб, – может быть, отстранение – чересчур жесткая мера за не такой уж, по большому счету, серьезный проступок?
– Джейкоб…
– Что?
Стараясь что-то сказать мужу, но не раву, Джулия прижала два пальца ко лбу и слегка качнула головой, раздув ноздри. Сейчас она больше походила на помощника тренера у третьей базы, чем на жену, мать и члена общины, пытающуюся отвести океан от песочного замка ее сына.
– «Адас Исраэль» – прогрессивная школа, – сказал рав, на что Джейкоб отреагировал закатыванием глаз, равно задумчивым и брезгливым.
– У нас долгая и славная традиция видеть дальше культурных норм, господствующих сегодня или вчера, находить божественный свет, Ор Эйн Соф, в каждом ребенке. Расовые оскорбления для нас серьезный проступок, без сомнения.