– Счастье?
– Счастье.
– Чье счастье?
– Мое счастье. И Дженнифер тоже. Наше счастье, но по отдельности.
– Гонясь за счастьем, мы убегаем от удовлетворения…
– Ну, ни мое счастье, ни мое удовлетворение точно не рядом с ней. И ее счастье точно не возле меня.
– Где же оно? Под диванной подушкой?
– Строго говоря, под ее учителем французского.
– Черт! – воскликнула Джулия, громче, чем намеревалась, припечатав себя по лбу стальной ручкой.
– Не понимаю, почему ты так реагируешь на хорошие новости.
– Она даже не говорит по-французски.
– И мы теперь знаем, почему.
Джулия поискала взглядом анорексичную продавщицу. Лишь только затем, чтобы не смотреть на Марка.
– Ну а твое счастье? – спросила она. – Какой язык ты не учишь?
Он рассмеялся:
– Пока мое счастье быть одному. Я всю жизнь прожил с другими – родители, подружки, Дженнифер. Наверное, мне хочется чего-то другого.
– Одиночества?
– Один – не значит одинокий.
– Эта ручка совершенно уродлива.
– Ты расстроилась?
– Чуть больше сплюснуть, чуть больше вытянуть. Ну ведь не ракетостроение.
– Именно потому ракетостроители не занимаются ручками.
– Не могу поверить, что ты даже не упомянул детей.
– Это тяжело.
– Как это все скажется на них. Как скажется на тебе – видеть их в строго определенное время.
Джулия прижалась к витрине, чуть откинувшись назад. Как ни устраивайся, разговор не станет приятным, но так, по крайней мере, удар немного отклонится. Она положила стальную ручку и взяла другую, которая, если честно, напоминала с дилдо, что подарили ей на девичнике перед свадьбой 16 лет назад. Та штука столь же мало напоминала фаллос, как эта дверная ручка дверную ручку. Подруги смеялись, и Джулия смеялась, а через четыре месяца она наткнулась на подарок, обшаривая шкаф в надежде передарить нераспакованный венчик для взбивания маття[4], и поняла, что то ли скука, то ли разгул гормонов вполне располагают ее попробовать. Ничего хорошего из этого не получилось. Слишком сухо. Слишком вяло. Но теперь, вертя в руках эту смешную шишку, она не могла думать ни о чем другом.
– Мой внутренний монолог прервался, – сказал Марк.
– Твой внутренний монолог? – переспросила Джулия с презрительной ухмылкой.
– Именно.
Она вручила Марку болванку:
– Марк, поступил звонок от твоего внутреннего монолога. Он захвачен в заложники твоим подсознанием в Hигeрии, которому ты должен перевести двести пятьдесят тысяч долларов до конца дня.