Такое «комфортное» проживание в сыром погребе привело нас ко многим простудным заболеваниям со всеми вытекающими последствиями. А из погреба по крутой лестнице, да ещё в полусонном состоянии, «до ветру» часто не набегаешься. Можно представить состояние матери, видящей ослабленных голодом и холодом, да ещё и мокрых своих деток. Скорее всего, я был покрепче своих младших братика и сестрички, но, видит бог, из-за болезней совершенно не могу вспомнить, как строил дядя для нас землянку с печью, хотя, по-видимому, посильное участие в её строительстве принимали все мы. Землянка на то горемычное время была самым доступным, дешёвым и самым надёжным сооружением для укрытия от холода и непогоды. Всё это строительство от замысла и до исполнения исходило от дяди, который силами своей семьи и моей матери заготовил строительные материалы для землянок себе и нам, разбирая немецкие блиндажи, построенные из наших же домов. Наш «дворец» представлял из себя небольшое полуподземное помещение с земляными стенами, земляным полом и земляным же покрытием кровли (по настилу из досок), с небольшим, на уровне земли, оконцем на южную сторону, пологим входом с земляными ступеньками, примитивным навесом над этим входом, покрытым какими-то растительными остатками. Но, самое главное – в землянке дядя сложил кирпичную печь по образцу и подобию бывшей в доме из того же сохранившегося после пожара кирпича. Вот на этой иногда тёплой лежанке и обитало длинными осенними и зимними вечерами и ночами всё наше семейство. Стало уютнее в этом относительном тепле, и мы кое-как оклемались. Теперь появилась возможность уже выходить на улицу и общаться с деревенской ребятнёй, хотя проблема отсутствия необходимой обуви и одежды ограничивала время пребывания на свежем воздухе. Мы были, конечно, привычные и до наступления отрицательных температур совершали короткие вылазки по окрестностям пока босиком. Шустрые соседские ребятишки, пока я болел, обследовали всю ближайшую округу и уже хвастались приобретениями – полными карманами патронов россыпью и в обоймах. Тяга ребят к оружию и ко всему, что, так или иначе, связано с оружием, заложена, должно быть, в генах и нужно создать только соответствующие условия, чтобы это внутреннее состояние проявилось в реальном поведении. Эта психология не изменилась и ныне, и нет никаких реальных предпосылок к тому, что наступит время, когда ребячья, а вообще говоря, мужская рука не будет тянуться к рукоятке пистолета, автомата или к кнопке, приводящей в действие оружие.