Но жил на этом лице совсем другой рот. Алый и нарисованный так чётко, что можно было бы заподозрить, что он только что пил вино – красное свежее вино, пряное и острое… и не утёрся, забыл.
Трудно представить, что этот громадный аристократишка, в нарочито штопаном плаще, в сапогах таких блестящих, что и Луна поневоле отразилась бы – пусть простит нас красавица за эту вольность! – что он столь неопрятен или столь забывчив.
Нет. Яркие и свежие губы юноши пугали своей неуместностью, портили впечатление от изысканной потёртости этого лица.
Уста эти приоткрылись, и неизвестный усмехнулся. Шанни почудилось, что он прочёл их мысли. Но это неправда – он был для этого слишком хорошо воспитан.
И, как выяснилось, склонен пошутить – умеренно.
– Да… а вы-то себя выдали, сир. – Он едва приоткрывал свои пугающие губы, – хорошо семейного лётчика иметь. – Едва приметно подмигнул. – Какой-нибудь повезёт.
Это он сказал, понизив голос, дабы не оскорбить ушки леди мужской разухабистой грубостью. И так это вышло естественно!
Слишком всё хорошо, сказала себе Шанни. Но до чего же он роскошный. Она мельком оглядела своих товарищей, невинно представив их по прошествии долгих долгих долгих лет. При этом она делала вид, что увлечена ритуалом закапывания самолёта и не расслышала фамильярности.
Билл тем временем влез:
– Да вроде доктора. За хлебом слетать, то сё.
Билл почему-то провёл у горла. Неизвестный спокойно отнёсся к такой вульгарщине, но вопросительно приподнял одну из пары соболиных, с серебром бровей.
Билл понурился, на всякий случай – хитрюга – делая вид, что у него нечаянно вырвалось, от усталости.
– Ах, вот как… – Сказал неизвестный.
Он приблизился – с Биллом он был одного роста и вдруг с размаха хлопнул по биллову плечу.
– Вижу, у вас пересохло с дороги. – Не сразу убрав руку и задержав её разве что на полмгновения дольше, когда это стало бы чересчур, молвил он очень учтиво. – Сир…
Он обернулся и, весь подавшись в сторону Шанни, сдержанно и сердечно молвил:
– Благородные путники – редкие птицы. К вашим услугам… леди… господа… Я устал, здешнее общество опротивело мне.
Он взглянул на толпу возле ямы и промолвил, как бы в задумчивости:
– Ах, вы мерзкие тупые грязные лулу.
Голос звучный, а тон ровный. Билл решил, что неизвестный шутит. Потом пригляделся, и господин подал ему безмолвный мимический сигнал.