Билл облегчённо вздохнул.
– А я вижу, что язык жестов велик – как наша Родина, и непотопляем.
Кто-то из особо мощных и тёмных лицом, сгрудившихся поодаль, обернулся на окрик величественного старика и кивнул на жест.
Старый гигант отошёл к ним, обернувшись мельком, и усмехнулся только ртом.
– Загробные верования?
Билл видел, что люди понесли оружие вроде автомата и положили в гроб на плечо усопшего. Распорядитель стоял, сложив руки на кожаной, не сходящейся на животе куртке, сбоку кобура. К нему подошёл и шепнул какой-то в черно-бурой лисе на плечах поверх очень белой, как на картинке, с кружевным воротом рубахе. Ворот лежал свободно, рукава слегка надувал ветер, как приспущенные паруса.
– У него недвижимость на всех континентах. – Сказал один другому в пёстрой толпе.
Билл прислушался. Говорившие все были разные, и одежда собрана из разных по смыслу историй, но одно их роднило – глаза. У того, и у другого и у третьего их не было видно. Опущены долу к старым вздыбленным плитам площади.
– Какая недвижимость, горы, что ли. – Почти беззвучно и еле шевеля ртом, ответил второй в шляпе с высокой тульей, с пёрышком за широкой засаленной лентой.
– Нет… не горы.
– Вышки. – Догадался второй.
Первый продолжал истово шептать, закатывая глаза к низкому небу, причём и сейчас они остались вне досягаемости.
Билл тут и догадался.
– А говорил, что на пенсию живёт. – Прошептал в высокой тулье и нечаянно присвистнул.
Распорядитель оглянулся – точно по земле чиркнул старой спичкой. Оба обмывающих кости покойного примолкли, состроили кислые и кривые выражения на никак не освещённых зеркалами души лицах.
Помолчали, и первый, не двигая ни одною мышцей тяжёлого лица, только волоски на лисе шевельнулись, снова алчно зашептал:
– Я бы сделал вам предложение тотчас.
Второй слушал. Он не посмотрел по сторонам, но Билл не сомневался, что его видят во всех подробностях. Он отошёл к Асу, который неотрывно глядел на белые угловатые очертания большого самолёта, которые угадывались под полотном, и угол рта его был космическим скотчем прихвачен. Из чего заключил Билл, что командир взволнован, в тяжёлых чувствах, и самые нежные струны его неведомой души натянуты донельзя каким-то грязным когтем.
Воздух выглядел неподвижным, но он без всякого видимого ветерка перемещался, трогая предметы и гостей, шевелюры из тех, что не смазаны бриллиантином. Над белыми редеющими облаками пролетело быстрое тело. Быть может, это просто показалось Биллу. Он глянул – ускользнула тень, он поздно посмотрел, и очертания тени поселили в открытой всему душе Билла совершенно неподходящие для момента размышления.