Энкиду в таких ситуациях легче было убрать в ящик с игрушками – если помните, подоконник его комнаты почти сливался с подступающим холмом.
Что же касается командира, то если вырубался он, то всегда не до полного бесчувствия, а настолько, что даже бывал в состоянии переставлять ноги по ступеням винтовой в огнях лестницы в свою башню. Хотя делал это сугубо технически и под уговоры терпеливого Энкиду и стоны пыхтящего Билла.
…Коню казалось, что он поступил всё же неправильно. Уговоры Билла и заискивание укрепили коня в этой мысли. Отвергнув Билла и смахнув его руку с щёткой со своей высокой холки, он удалился в конюшню.
Билл посмотрел ему вслед. В отражающие поверхности он не заглядывал, но кожу лица стянуло, будто ему наскоро сделали наколку. У него возникло ощущение, что в кровь сквозь кожу проникло неучтённое вещество и словно окрасило кровяной поток, омывший сердце фосфоресцирующей волной.
Как Билл провёл весь оставшийся день в ознобно-тёплых дымках осеннего дня и что делали другие – неизвестно.
К вечеру трое, чья производящая система никуда не годилась, встретились возле самой меховой части леса. Оттуда через чащу сквозь тьму и ветки можно было дойти до самого крыльца замка, минуя лагерь драконариев. Если те и следили за ними издалека, в светское общение на таком расстоянии дядина гвардия не вступала.
Солнце ещё развлекалось на западе, но сумрак под деревьями скрывал подробности. Когда занялись приготовлениями костерка, Ас и Энкиду заметили знак на лице Билла. Вопросов особых не последовало.
Только Ас, подёргав бровью насмешливо, без усмешки пробормотал:
– Интересный грим.
Энкиду тоже рассмотрел в круге новорождённых слабых огней лицо Билла. Он даже склонился поближе со своею основательною степной маской, вроде тех «открытых приятных лиц» из романов, которые сочиняли нынешние эридианские писатели. Траспортирчик холма в ста шагах был окружён ватным светом: печальная деревня ещё не легла спать.
– Ничего такого?
– Я упал. – Билл трогал глаз с красивым синяком.
– На голубя похож. – Склоняя угол бородки к плечу, подтвердил с мерзким блеском в адски загоревшемся левом глазу, Ас.
Опушка приходилась на кусок побережья. Здесь сбитые с толку неким порывом вдохновения части субконтинента делили между собой вечерний свет, отражённый ленивыми волнами и мир чернолесья с белочками или кем-то на них похожим.