– Что, от меня так плохо пахнет?
– Ужасно, Билл.
– А я думал, тебе понравится.
– Мне нравится, – выбрала интонацию Шанни, – теперь, когда ты это ты. Теперь мне нравится… Э!
Билл увлечённо обернулся, и машина крутанулась на пыльной дороге, взметнув едкое облако.
Пыль была не противной, а как в семейной библиотеке, которой прилежно не пользовались несколько поколений бастардов.
– Кто тебе дал эту феромоновую травилку?
– Стащил. Там же, где машину. Знаешь, я не сразу решил, что взять – мотоцикл, – с некоторым сожалением в голосе, – или вот эту. Решил, машину… вдруг ты бы была без сознания.
Говоря это, Билл дважды обернулся. Шанни жестом дважды вернула его к созерцанию оранжевой вьющейся дороги.
– Что-то я не понимаю, Билл… может, мне потерять сознание, чтобы ты испытал чувство удовлетворения от своей предусмотрительности.
Билл не обернулся, она видела фуражку и из-под неё клочья светлых волос.
– Это ты как хочешь, Шанни. – Сказал он, следя за дорогой. – Как ты желаешь.
Она смолчала, потом потянулась и дёрнула его за волосы.
– Сними эту чёртову фуражку.
Билл неохотно сдёрнул руку со штурвала, но Шанни, присев боком, сама стащила у него с головы, потянув пряди, и рассмотрела огромную претенциозную штуковину.
– Это хуже, чем шляпа нашего командира.
– Куда ему… слабо.
Билл кивнул ей в зеркальце. Далеко впереди заблестел металлический мост – там, должно быть, ходит тот безмолвный поезд.
– А где ты нашёл форму своего размера?
Шанни легла на спинку шофёрского сиденья и тронула портупею.
Билл выставил руку.
– У дядюшки, вестимо. Лежала себе, отглаженная, времён нулевой мировой.
– Понятно.
– Что ты ещё хочешь узнать?
– Не представляла, что ты знаешь язык.
Билл, подтянувшись, показал ей в зеркальце выгнутые губы.
– Что? Ты не… но я слышала, как ты говорил!
– Говорил… нет, я не говорил. И вообще, если хочешь знать, мне и форма эта не была нужна.
– Она тебе идёт, Билл. И это ужасно.
– На тебе.
– Нет… я другое имела в виду. Ты спустился за мной в преисподнюю…
– Вот я слышу благодарность в твоём голосе. С опозданием, ну, да ладно.
Раздался вой и скрежет. Навстречу из кустов выскочили три мотоцикла. Чёрные и блестящие, они напомнили Шанни мясорубку на Глобусе.
Билл крикнул:
– Тю! Наконец…
Он прорычал:
– А ещё кто-то говорил, что я плохой актёр.
Скрежет, как в воронку утащило – к луне, которая теперь со своим зайцем осталась одна в небе. Открылась площадка станции. Вдали двигалось привидение – громадный поезд.