– Да, славный у вас кот. Это же надо, передушил девять крыс, вытащил из погреба, ровненько всех сложил, а есть не стал. Настоящий крысолов! Старики рассказывают, что истинные крысоловы крыс не едят потому, что тогда они больше одной штуки ловить не будут. А зачем? Поймал одну, наелся, и можно неделю на охоту не ходить. А так хоть каждый день охоться.
– Если ты просить кота пришёл, скажу сразу: не дам, – раскусил замысел соседа отец. – Заведи себе кота, и пусть он твоих крыс ловит.
– Не любит моя Светка котов, а то бы я конечно, – тяжело вздохнул дядя Федя. – Ты бы выручил меня по дружбе. Сам ведь знаешь, как тяжело всё достаётся. Сколько картошки и буряка эти твари попортили, если бы ты только видел. Залезаю в погреб, и каждый раз сердце кровью обливается.
– Поставь крысоловки или вызови санэпидемстанцию, – предложил отец.
– Стоит крысоловка у меня, а что толку? Не попадаются. Видать, хитрые бестии. А санэпидемстанцию разве дождёшься, когда по всему городу такое творится? Толя, будь другом, дай кота хотя бы на одну ночь. С меня бутылка.
– Да иди ты со своей бутылкой! – не поддавался на уговоры отец.
Сосед долго упрашивал, а потом привёл последний аргумент:
– Так нечестно, Анатолий! Твой кот мне руку серьёзно травмировал. Помнишь? Полгода заживала рана. Ты даже представить не можешь, как это больно. Мог бы твой Жозя во искупление вины немного и послужить мне. Ничего бы с ним не сталось.
Поколебавшись, отец сдался:
– Ладно, бери. Но это первый и последний раз, учти. – И сам из рук в руки передал нашего любимца соседу. – Сарай закроешь, но ляду оставь открытой. Жозя сам знает, что делать.
– Хорошо, хорошо! – обрадовался Фёдор. – Я всё понял. Завтра верну котика в целости и сохранности.
Но утром окровавленного Жозю на руках принёс отец. Тогда я и узнал значение некоторых нехороших слов. Со злостью выругавшись, он с болью в голосе сказал:
– Загубил кота, сволочь. Я же его предупредил, чтобы ляду открыл – и всё, а он, м… дак, бросил кота в погреб и запер. А там нет простора! Пока Жозя душил одну крысу, другие кидались на него – и вот что сделали с беднягой.
Глядя на истерзанное, окровавленное тело своего четвероногого друга, на его висящие лоскутами так мною любимые ушки, я разрыдался.
– Ничего, Вовка, не плачь, вылечим мы нашего Жозю, – пытался успокоить меня папа. – Мама же у нас доктор. Она всех лечит. И Жозю вылечит. Не плачь, малыш.