Мы сидели внутри. Я за штурвалом, а
Жорж за пультом управления “клешней”. Сидели в скафандрах. Я зажег
свет над головами и уже с трудом видел сквозь свое отражение в
стекле, стоящих на берегу Мингли, Стива и Саида.
- Погружайтесь, - скомандовал капитан
в чат.
После того, как мы оказались ниже
уровня моря, я включил прожектор на полную мощность и развернул
батискаф. Гидролокатор показывал, что до дна под нами четыре метра,
но чем дальше мы отплывали от берега, тем становилось
глубже.
- Ну как ощущение? – спросил
Мингли.
- Завораживающе, - ответил
Жорж.
Погружались под углом тридцать
градусов. Плыли медленно - со скоростью три узла. Глубина десять
метров.
- Все самое интересное должно быть на
дне, - сказал Жорж.
Глаза его горели от восторга. Я
подумал, что в этот момент он позабыл о всех проблемах, даже о
скорой смерти.
Губина тридцать метров. Мингли пытался
что-то сказать нам, но из-за слабого сигнала, мы слышали лишь
обрывки фраз.
- Всё, - сказал я капитану, - не
ловит, не слышно тебя.
Рация замолчала. На экране радара
появился резкий обрыв. Я остановил батискаф.
- Давай вертикально вниз? – сказал
я.
Да, - ответил Жорж, - только повернись
к откосу.
Погружались по отвесной линии вдоль
скалистой стены, уходящей в бесконечную черную пропасть. На самом
же деле пропасть имела дно и дно это было на глубине двухсот
пятидесяти пяти метров, если верить показаниям радара.
- Вот и новое открытие, - сказал я, -
ранее предполагалось, что море Кракена не такое
глубокое.
- Да, а еще никто не исключает наличия
впадин.
Внезапно в свете прожектора,
направленного на скалистый откос, промелькнул столб из
пузырей.
- Видел?! – возбужденно, чуть ли не
вскрикнув, сказал биолог.
- Да, - ответил я, - вот
еще.
Пузыри снова пролетели перед нами. Мы
остановились на глубине сорока семи метров возле полуметровой
трещины в скале, откуда периодически выбрасывался какой-то
газ.
- Ну-ка, - Жорж подался вперед и
уперся шлемом в купол батискафа, - давай, чего сидишь, свети туда
скорее!
Я навел прожектор в разлом.
- Так, - произнес Жорж и активировал
управление клешней, к которой была присоединена камера и фонарик.
Клешня была телескопическая и могла выдвигаться более чем на десять
метров.
Жорж просунул клешню в расщелину, и
медленно, будто врач эндоскопист, принялся удлинять ее, погружая в
тело скалы. Пузыри пролетали мимо нас с ритмом в десять секунд,
будто кто-то выдыхал. На экране камеры эндоскопа тоже было видно
мельтешащие шарики газа.