- В конце концов, я врач, а вы, ваше
императорское высочество, постельный раненый. И она обязана по
клятве Гиппократа и по законам Российской империи вас лечить, а не
бегать старательно, изображая лошадку!
Вот ведь как, когда ее прижимает,
находит логичные аргументы, что вкупе с яркими женскими эмоциями
доводит его убийственно. И что тут сильный мужчина и мудрый
цесаревич, дурак дураком. Мда-с, а лошадка из нее была бы
замечательная.
В общем, проспорил он ей вдребезги и,
как всегда в таком случае, решил, что ей же будет плохо. Его жена
Мария Федоровна тоже женщина и за свое женское счастье станет
драться всеми конечностями.
На первых порах она так и вела себя.
Ревновала, выгнала из личной палатки мужа. Даже ругалась с ней с
английским акцентом, когда думала, что цесаревич не слышит. А потом
приняла решение занять надлежащее ей место (весьма почетное, между
прочим) официальной жены. И они уже вдвоем грызли своего мужчину.
Ну и любили, конечно, теоретически. Реально-то еще было невозможно.
Это ведь раны были смешные, на пикантном месте. Последствия же
оказались серьезные. Слабость, боль, потом вторичная инфекция с
горячкой.
А все лечение – уход и любовь.
Лекарств-то по-настоящему даже в начале ХХ века еще не было.
Кое-как выздоровел с помощью любви и грызни своих женщин. И когда
почувствовал, что крепнет, немедленно взялся за оружие. В тот
момент он даже почувствовал себя моряком, – мол, в море дома, а
дома море. Тут как раз братнина сабля пришла. Всякая причина
взяться за саблю. Мари, разумеется, не возражала, хотя своего
добилась – две жарких ночи окончательно примирили их и уравновесили
семью.
А потом с новыми силами можно было и
наступать с японцами. Только бы не касаться с женщинами! А то ведь
и сам обещался, как выздоровеет, так и врагу будет плохо, просто
смертельно тяжело.
Женщины его – и официальная (Мария
Федоровна, в постели и в думах просто Мари), и, так сказать,
неофициальная (это просто Алика, в строю капитан Антипова) – сильно
не сопротивлялись. Алика, правда, ругалась, но строго, как медик,
холодно и на медицинской латыни.
А он уже ушел от надоедливой палатки,
от кровати (и семейной, и медицинской) на так сказать оперативный
простор. Генерал-фельдмаршал он или нет? Не говоря и о других чинах
и должностях.