Впрочем, я немного несправедлив к юному фарсу. При всей своей
безалаберности и болтливости, полностью открылся он только мне и то
не сразу. Присматривался несколько дней, прощупывал, а когда же
понял, что я мало того, что родич, так еще и могу помочь его делу,
тогда и раскрыл все свои карты. Только вот это не умаляло того
факта, что Мешек был надоедой и балаболом. Так что городские стены
Эйналы, показавшиеся вдали, я (да и не только я) встретил с
огромным облегчением.
Расстались мы с обозом на одном из поворотов дороги. Уважаемому
господину Гороушу и его людям было налево, к паромной переправе,
при помощи которой они планировали попасть к складам, расположенным
на том берегу Эйны. Так, по словам хозяина обоза было быстрее и
дешевле, чем тащиться через городские мосты. Нам же предстояло идти
прямо, к городским воротам. Прощание не затянулось. Лишь Мешек,
ставший вдруг очень серьезным и полностью растерявший свой
расхлябанно-безалаберный вид, коротко пожав мне руку, тихим голосом
пообещал, что сделает все как нужно и передаст мое послание. Мне же
не оставалось ничего другого, кроме как ответить на рукопожатие и
подтвердить, что и со своей стороны я постараюсь сделать все
обещанное. На этом и расстались.
Всю дорогу до городских ворот Эйналы Ирвона пересказывала мне
какую-то сплетню, услышанную от одной из наших случайных попутчиц.
Эта история была мне совершенно не интересна, так что я полностью
пропустил ее мимо ушей. При этом, не забывая периодически
поддакивать и хмыкать там, где нужно. Что-что, но навык фильтрации
подобной пустопорожней болтовни мною был освоен в совершенстве еще
на Земле. Причем настолько, что некоторые из моих земных пассий
даже хвалили меня за умение слушать.
Сам же я думал о Мешеке. Точнее о моменте прощания с ним.
Казалось бы — мелочь, ну попрощался человек со мною спокойно и что
с того? Но взгляд, который он бросил на меня. Там не было и доли от
того, что я привык видеть за несколько дней нашего общего пути. Ни
горделивой серьезности, что читалась в нем до того момента, как я
заявил о себе, как о бароне фон Киффер, ни той собачьей преданности
и желания угодить, что появились в нем после. Нет, это был взгляд
серьезного, уверенного в себе человека. Прекрасно знающего себе и
другим людям цену. Да, пожалуй, именно таким он и был.