— А можно еще и печеночки? — поинтересовался братец.
— Нет! — рявкнул взбешенный торговец.
— Почему?
— Потому что ты, паршивец, у меня в ней сидишь, — рявкнул
лавочник.
— А я думал, что запал вам в сердце, раз вы от доброй души дали
мне их, — и мелкий продемонстрировал два свиных ребра, широко
улыбаясь.
— Нар, доброта душевная и желание придушить — это немного не
одно и то же, — шикнула я на братца, и тихонько попыталась
оттеснить его от прилавка, тактично намекая каблуком, которым
наступила на его ботинок, что нам пора делать ноги от этого
бородатого мужика в окровавленном фартуке и с тесаком в руке.
Все же злить того, у кого в руках оружие — плохая примета.
Братец, кажется, это понял, и мы, спешно попрощавшись, ушли.
— Вот видишь, а ты говорила, что денег не хватит, — уже когда мы
оказались на улице, заявил мелкий. — Дорминар Бертрандо всегда
прокормит свою семью.
— И опозорит, — добавила я.
— Это уже издержки, — фыркнул братец, и мы направились домой,
где я приготовила обед, хотя, судя по закату за окном, — уже
ужин.
Когда я разложила куски горячего открытого пирога с сыром и
колбасой, папа, попробовавший еду первым, застонал от
удовольствия:
— Хэлл, тебе нельзя так хорошо печь пейцзу! Все сразу поймут,
что мы не из южных земель. Там так хорошо ее не умеют готовить.
— Не переживай, я добавила туда лук и чеснок — заверила я папу.
— северяне Изначальных земель, кладут, их, кажется, во все… А еще
хрен.
— Тогда понятно, почему драконы, которые только тут, на севере и
обитают, — огнедышащие… Если есть один лук, хрен и чеснок, изо рта
пойдет дымок.
Мама улыбнулась папиной шутке, братец тоже. А я вот вспомнила
сегодняшнего дракона и мне стало не до веселья. Надеюсь, я с ним
больше никогда не встречусь…