Я же старалась не отставать от него и не сбиваться с заданного Кантом темпа. Правда я всё же старалась ступать аккуратно по скользящему декоративно каменному полу.
Когда мы наконец то вошли в мою отведенную комнату, Кант не стал зажигать свет, а лишь наглухо закрыл за нами дверь, подталкивая меня вглубь полумрака.
В кромешной тишине слышалось лишь наше размеренное дыхание, и почему-то именно этот факт вызывал дрожь в моем теле и крайнее желание включить свет и прогнать этот дурман.
Но итоге я прижалась спиной к груди Канта, и резко развернулась к нему лицом. Я не боялась его, хоть мое сердце и ускорило ритм, а пульс подскочил до невозможности, напротив, мне казалось его присутствие правильным. Словно он действительно должен быть рядом со мной. Но что-то грызло меня: усердно, дотошно и я не могла избавиться от этого чувства.
Наверное причина была в том, что Кант должен испытывать отвращение ко мне после того, что увидел. Я должна ненавидеть его за то, что мне пришлось перенести. Но все иначе. Кант здесь. Рядом со мной. И единственное, что мне по-настоящему хочется, так это снова прижаться к нему, хоть на мгновение почувствовать себя защищенной.
— Ты очень красивая, Арси. Хрупкая, слабая, совершенно не приспособленная к жизни в мире убийц. Именно поэтому ты вызываешь такой резонанс. Желание испытать тебя, испортить, покорить, — как будто лаская каждое своё слово языком, проговорил Кант, едва касаясь моего лица тонкими, длинными, как у пианиста пальцами.
Я не могла пошевелиться. Потому что его прикосновения так разительно отличались от всех, что я ощущала за этот месяц. Поэтому я начала сомневаться в реальности происходящего, ожидая подвоха.
На душе становилось тревожно, боязно, холодок прошелся по спине. Так было всегда, когда я ощущала себя уязвимой. Я о нем ничего не знала, кроме того, что мне довелось разузнать у Драко или услышать самой.
Я отстранилась, потупив взгляд в пол, обхватив себя руками, набравшись смелости, посмотрела на него снова: смиренно-выжидающего.
Кант возвышался надо мной, но не давил, не заполнял все пространство, не давая дышать, чем не раз пользовался Тимур. Он был другим, непохожим на остальных, и я это чувствовала, а, возможно, мне просто хотелось так чувствовать. Но одно я знала точно — мне не хотелось, чтобы Кант уходил.