И вот, посмотрел.
Отчего-то на душе стало совсем
погано. Чувствовал себя последним подонком. Главное что выяснил,
побывав на собственных похоронах, что тот неплохой парень Пашка
теперь уж точно погиб, а мне, чтобы выжить в новом для меня мире,
понадобится нечто большее, нежели способность приспособиться к
новым реалиям. Назад пути теперь точно нет. Хотя выживать я не
собираюсь. Ну уж нет... Я здесь буду не просто выживать, а жить и,
даже управлять великой страной. А иначе, какой смысл во всём
происходящем.
Мы стояли неподалеку от толпы
родственников и знакомых. Мы — это сам генерал Кутепов, в
крестьянской одежде и я, замаскированный под рабочего. Мало ли,
может мы кладбищенские трудяги? Министр вообще идеально вписался в
роль, да и я был неплох. И всего-то потребовалось чуть-чуть
театрального грима, чтобы подвести синяки под глазами, немного
клея, на который прилепили чьи-то обрезки волос, грязные штаны,
выцветшая на солнце блуза и грязный картуз со сломанным
козырьком.
Картуз, кстати, мне ужасно не
хотелось надевать — мало ли, на чьей вшивой башке он побывал, но
пришлось. Наверняка у министра на кладбище имеются и дополнительные
силы, но он на то и министр, и начальник службы охраны императора
(сокращенно — СОИ), чтобы быть готовым ко всяким всякостям, и
разным разностям. И зачем, спрашивается, человек, занимающий два
важных поста потащился со мной? Дел у него мало что ли? Наверняка
хватает забот и без того, чтобы пасти двойника будущего императора,
но он пошел. Значит, считает это важным. Или не доверяет мне?
Возьму, да и задам стрекача прямо на кладбище. Или заору — мама и
папа, вас обманули, я жив! Что ж, пускай Александр Павлович
работает, пасет «наследника».
На нас никто внимания не обращал.
Вот только, мне показалось или нет, что Дуняша, горничная из породы
староверов, уже во второй раз оглянулась и оглядела нашу парочку. Я
сначала испугался, что узнала, но нет. Просто бросала
подозрительные взгляды в нашу сторону.
В третий раз, Дуняша не стала
отводить взгляд и почти в упор уставилась на нас. У меня внутри всё
похолодело. Вдруг узнала? Но ведь и переполох устраивать не
спешит.
Скорее всего думает, что ей
показалось. Вспомнилось, что после смерти директора моей школы
Валентины Васильевны (единственная женщина, из тех, кого я знал,
имевшая медаль «Воину-интернационалисту от благодарного афганского
народа» и знак «Воина-интернационалиста») она мне долго мерещились
во встречных женщинах, похожих на нее по фигуре или внешности. Я
иногда ловил себя на мысли, что надо бы поздороваться, но этой
мысли сразу же приходила другая — увы, теперь уже и не
поздороваться...