Ночь полнится звуками. И это я не про треск сучьев в костре.
Зверь проснулся. Оханье, уханье, вой, визг, но всё вдалеке. Весь
приморский край уже вышел из спячки. В течение месяца и остальной
материк оживёт, вплоть до самого вечного льда, что на юге далёком
огромной белой стеной поднимается к небу. Говорят, он от года к
году растёт. И не только ввысь. Потихоньку ползёт сюда, к морю.
Когда-нибудь доползёт, и жизнь только на островах и останется.
Но пока далеко-далеко вечный лёд, и жизнь та ключом бьёт. К
тракту крупный зверь не полезет, конечно – не на такое многолюдство
уж точно – но стая обнаглевших шакалов или голоднючих после спячки
волков может сунуться сдуру.
И про смерть-птицу неясыть нельзя забывать. Почему даже летом, в
теплынь, костры ночью палят в походе? Только дым или свет от углей
– никто точно не скажет, что именно – ту огромную сову и
отпугивают. Ты попробуй так лечь на поляне какой. Два из трёх, что
с когтями и клювом пернатого хищника познакомишься. Если и не
утащит, то кусок мяса вырвет. Говорят, кого полегче реально унести
может. Хорошо, что на Муне такие не водятся.
Народ захрапел. Детвора моя, и тем более, вся спит давно.
Солдаты дежурят по двое. Сидят с разных сторон лагеря, меняясь,
отстояв свою смену. И сидят они лицом к лесу, конечно. Хотя, и
развернись кто из них, Брона, лёгшего с самого края лагеря, к
тракту поближе, им не разглядеть. Даже я его не вижу со своего
места.
Но подкрасться решится – точно замечу. Сна ни в одном глазу.
Лежу, ёрзаю. С одной стороны копьё, с другой меч с топориком. В
укрытой под одеялом руке зажат метательный нож. В ногах лук со
стрелами. Не знаю, что Ло понадобится, потому и обложился всем, что
есть из оружия. Хотя, понимаю, что, если у бесов до драки дойдёт,
то у моего будет мало шансов. Брону достаточно дотронуться до тебя
– и всё, упадёшь мешком. Но Ло это не хуже меня знает.
Час, другой, третий… Солдаты уже дважды сменились. Не торопится
гад, знает, что к утру ближе – самоё тёмное, да и самое сонное
время. Но глаза у меня и не думают слипаться. Даже колоть себя в
ладонь ножом не нужно, как собирался. Страх лучше стали колючей
бодрит.
Ну, когда же полезет, бесяка проклятый?!
***
Но Брон так и не сунулся к нам. Более того, ранним утром, когда
все ещё только возились с завтраком и впрягали в повозки животных,
одержимый покинул лагерь, двинувшись дальше на своих двоих. Как он
сказал командиру имперцев и повторил мне, когда подходил
попрощаться – слишком долго с обозом выходит, а времени у него
мало. И понятно, с его долями ловкости, имея только копьё и
невеликий рюкзак на спине, трусцой пробежаться по тракту получится
всяко быстрее.