Ужинать не хотелось — Ханна ела в кафетерии, расплачиваясь за
заказы. Оценивала стряпню Ёжи и, одновременно, позволяла себе
лениться. На перекус она припрятала две булочки с тройной начинкой
— новшество, понравившееся покупателям. Крем, мак и малиновое
варенье. Надо было попробовать, чем все восхищаются — Снежка велела
удвоить заказ с пищекомбината, но она и блинчики с печенкой
потребовала удвоить, а их Ханна не ела, хоть приплачивайте.
Она заварила купленный в магазине чай с бергамотом, вышла на
балкон, осмотрела пустой перекресток и уселась в плетеное кресло.
После семи вечера шум стихал, а к восьми, часу закрытия кафетерия,
временами воцарялась блаженная тишина.
«Сменить часы работы? — задумалась Ханна. — Окошко с восьми до
десяти, зал с десяти до семи. Присмотрюсь. Посоветуюсь со Снежкой,
посчитаю. Сегодня вечером трое зашли, мы с шести, считай, впустую
работали».
Тишину нарушило далекое урчание моторов — по улице двигалось
что-то тяжелое, машины, которые Ханна не смогла определить на слух.
Она успела подумать о бульдозерах, асфальтоукладчиках и
перегруженных фурах, когда на перекресток выехал первый броневик.
Первый, за ним второй. Спецназовцы сидели на крышах, опустив щиты,
переговаривались и пересмеивались.
— Закрыто! — заорал кто-то из бойцов. — А я пожрать не
купил!
— Давайте её ограбим! — чья-то рука в черной перчатке указала на
Ханну.
Она не успела сбежать в комнату и теперь чувствовала себя
манекеном в витрине: десяток бойцов, увешанных оружием, пялились на
нее с броневиков, тыкали пальцами, свистели, хвалили себя и
требовали, чтобы кафетерий работал круглосуточно — это же истинное
бабье счастье, кормить по ночам таких сильных и красивых альф!
Длилось это не больше трех минут, но, пока броневики не втянулись
под липу, с Ханны семь потов сошло. Какие они все-таки
придурки!
Волна адреналина пошла на спад. Ханна пригубила чай и почему-то
вспомнила, что Шольт, сидевший на втором броневике, даже головы в
её сторону не повернул.
«Стоп! С какой стати меня это волнует? Заклинило? Вытравить из
мыслей, переключаться, проговаривать считалочку, думать об
ассортименте пирожков...»
Под ветвями липы, возле калитки, под фонарем, мелькнуло что-то
черное. Раздался жуткий грохот, как будто... Ханна вскочила,
перегнулась через перила, присмотрелась. Не «как будто», а Шольт
молотит кулаком по воротам, явно намереваясь пробить в них дыру.
Захотелось сделать что-нибудь формально правильное и пакостное:
вызвать полицию, например. Со словами: «Ко мне во двор ломится
какой-то маньяк». Ханна вспомнила о собрании рисовальщиков, немного
устыдилась — Йонаш не виноват, что ему достался чуточку тронутый
папаша — и негромко сказала: