. Исчезает отличие между концевой (межстиховой) и внутристрочной паузами, между интонационной и ритмической.
И это есть одна из примет перехода от поэзии-пения – к поэзии-слушанью. От монологического, самозабвенного выпевания стиха – к диалогическому вслушиванию в тишину, чреватую речью другого, «трансцендентного собеседника», о котором мечтал Мандельштам.
Период пения в русской лирике был значителен: где-то от Пушкина, который, как свидетельствуют, и стал первым «петь» свои стихи[45], – до Бродского.
И как любой период, он имеет свое завершение. Происходящее, вероятно, на наших глазах.
Это не означает, что поэзия перестанет быть музыкальной. «Поэзия вслушивания» тоже причастна пению. Но только не сольному, возобладавшему в искусстве Нового времени, а, скорее, антифону, где пение и молчание уравновешены в диалоге двух хоров.
О диалогичности, многоголосии современной лирики я надеюсь написать в одном из следующих очерков[46]. Этот же – о поэтическом молчании и его видах – я завершаю тем, чем его и надлежит завершить.
Не итоговой репризой, с обобщениями и выводами, но – паузой…
«Арион», 2012, № 3
В предыдущих очерках мы несколько углубились в около-стиховедческую область: рассуждали о рифмах, эпитетах, паузах. Пора немного сменить оптику.
«Поговорим о Риме – дивный град…» (Мандельштам).
Поговорим об интернет-поэзии – дивной и не очень.
Сказано о ней, конечно, не столько, сколько о Риме. Но тоже немало.
Чем отличается интернет-поэзия от просто поэзии?
Собственно, ничем. Стихотворение – если это не просто слова в столбик – остается тождественным себе независимо от того, где и как опубликовано. В газете, в Интернете, на манжете. Слабое стихотворение – или просто «средне-хорошее», – естественно, зависимо от «оболочки», в которой подается. Скажем, положенное на хорошую музыку, оно и само «хорошеет». Что касается графоманского, то его, конечно, никакая сервировка не спасет…
О том, что никакой особой «интернет-поэзии» не существует, еще в начале нулевых писал Ян Шенкман. Правда, с оговоркой:
…Интернет не просто очередное техническое новшество, а культурный феномен… Он не просто делает литературный процесс интенсивней и разнообразней, не только позволяет поддерживать связь с читателем и чувствовать себя независимым от консервативных литературных кланов, контролирующих бумажные журналы