«Нет, я чё, против, что ли? – поневоле пришлось включаться Артёмову. – Ну, зашумят. Я скажу: понял, никто никуда не поедет. Будем сами тут… в носу ковыряться».
«Да не в том дело, – вздохнул Морозов. – Когда с совхоза на „Маяк“ переключали, шума не было. А почему?»
«Считается, в колхозе все моё», – вставил Шока и засмеялся.
«Посчитали, не наше дело, начальству видней, – Морозов был настроен серьёзно. – Теперь этот номер не пройдёт, теперь нам видней. Теперь так должно быть, как мы порешим».
«Ты политграмоту нам не читай, а сядь да выпей, да закуси», – Шока подвигал сковороду, чашку с огурцами, принялся нарезать сало.
Морозов махнул рукой и убирался, но Артёмова он расшевелил, лишний раз пришлось вспомнить, что зарплату им из Волостновки возят.
«Хозяин ведь не просто сказал «помогите с зябкой разъе…, он условия поставил», – по второму разу начал Артёмов, но Шока его уже ничем не поддержал, не успокоил – он дошёл до края, за которым мог только пить без меры, есть, мычать песни и показывать какие-то штуки пальцами.
Настя прошлёпала тяжёлым привидением в сумраке, зажгла на тёщиной половине свет. Потом хлопнула дверь.
«Ну, ладно, отделяться так отделяться, – принуждённо думал Артёмов. – А как? Процедура нужна. Передача основных фондов… а кому? Значит, что-то придётся тут решить сначала, материально-ответственных лиц назначить. А кем? Из „Маяка“, допустим, уходим – ни правлению, ни общему собранию не интересно… Вот и надо их процедурой бить!»
Он услышал, как вернулась со двора Настя, зевнул и потёр лицо. За всю уборочную и ста грамм не выпил, а сегодня разрядочку сделал, и голова варит, как начищенная.
– Ты выпил? – Настя, стоя на свету, показала пустую кружку.
– А? Да, – Артёмов приподнялся на локте.
– Молодец! Мама же крестила перед телевизором. Ей же помогает.
Артёмов смутился.
– А я голову ломаю, с чего бы песни играть потянуло.
– Гляди ты, развеселился. Турнут вот, будешь знать, – жена потянулась закрыть дверь.
– Э, Насть, ты это… зачерпни ей из бака.
– Ладно уж умничать.
Но, видно, и Насте не хотелось слушать мамакины причиндалы – Артёмов услышал, как звякнула крышка бака. Жена появилась в полной темноте.
– Там, на улице, орёт кто-то, – сказала.
– Как орёт? – не понял Артёмов.
– Как… «гнедо-ой, гнедо-ой»… И матерится.
Артёмов тихо засмеялся