Я проснулась в Венеции дожей,
моросил над каналами дождь,
в карнавальном костюме прохожий
на кого-то был странно похож.
Там, во сне, или только в тумане,
уходили под воду дома,
жизнь причудлива, словно в романе:
что ни шаг – то дворец, то тюрьма.
Как кружение чёрной гондолы,
поворот её не предсказать:
ждут отравленной шпаги уколы
и манят из-под маски глаза.
Как ночные виденья, в тумане
проплывают вдали острова,
звякнет счастье монеткой в кармане,
тут же в воду упав с рукава.
Что ж, пускай непонятно ни слова,
что поёт сладкозвучный певец,
и куда же шальная гондола
увезёт нас с тобой под конец.
Пусть придётся обратно вернуться,
повседневность нести нелегко —
как прекрасно заснуть – и проснуться
где-то там, далеко-далеко.
Я проснулась в Венеции дожей.
Отражаясь в осколке стекла,
жизнь на нашу была не похожа,
но, в каких бы веках не текла:
Неизведанна жизнь – и не нова,
и загадок полна, и проста…
Вон – усталый вздремнул Казанова,
опершись о перила моста.