Выше пояса на нём тонкий чёрный пуловер, плотно облегающий массивные плечи и широкий торс, рукава присобраны почти до локтей. Крепкие запястья с лёгкой порослью тёмных волосков перехвачены браслетами — кожа, камни, металл, всё переплетено и сплавлено, подобрано так безупречно по фактурам и цвету, будто владелец украшений родился в них.
Мой взгляд снова сползает вниз, когда мужчина огибает стол, обходит меня вокруг, сверля пристальным заинтересованным взором.
Он смотрит без гнева, не как на воровку, нарушительницу его покоя, а как на… вещь, товар, будто оценивая, что-то анализируя.
И я вдруг чувствую себя на невольничьем рынке.
Представляю нас не здесь и сейчас, а где-нибудь у жарких берегов колониальной Африки…
Мягкий пояс-косичка эротично покачивается при каждом его плавном шаге, словно лаская бесстыдно выпирающую плоть. Мне хочется набрать в грудь побольше воздуха, но получается лишь сделать короткий вдох и немного расслабить стиснутую челюсть, взамен зубов беспомощно сжав кулаки.
«Джинн» останавливается за моей спиной, и вместо кислорода в лёгкие вползает запах… ночи.
Он пахнет холодом ночной пустыни, тёмным бархатом звёздного неба, кунжутом и миррой. У меня кружится голова.
Если этот мужчина и есть тот, кто забрал мой дом, что ж, я отдала бы его и сама.
Пусть только никуда не уходит. Пусть и дальше пожирает меня глазами, как самое редкое и ценное из возможных своих приобретений.
Мысли путаются, я легонько встряхиваю головой, не понимая, что в ней творится. Не в состоянии справиться с нахлынувшим инстинктом самки, увидевшей своего единственного самца, законного владельца…
— Как ты вошла? — спрашивает он, склоняясь к самому уху. Громкий шёпот опаляет чувствительную кожу, и я непроизвольно содрогаюсь. Хочу ответить, но он перебивает: — Впрочем, не имеет значения.
На мою поясницу вдруг ложатся горячие мужские ладони, пальцы нагло выдёргивают водолазку из под ремня джинсов и забираются под кромку одежды, касаясь голой кожи — из кончиков каждого будто течёт энергия, от которой бросает то в жар, то в холод. Я должна обернуться, отстраниться, но не могу, придавленная этим странным ощущением словно многотонной бетонной плитой.
Не вижу, но ясно ощущаю, как его взгляд спускается вниз по моей спине до самых пяток и медленно поднимается обратно, задерживаясь на бёдрах, талии, собранных в хвост длинных волосах, открывающих кусочек шеи. Мне кажется, что сейчас он стащит резинку и распустит их по плечам, зароется руками в тяжёлую шёлковую массу и потянет назад, пока мои губы не окажутся прямо перед его изогнутым в плотоядной усмешке ртом…