Но вместо этого он вдруг приказывает: — Раздевайся. Хочу посмотреть на тебя без этих безвкусных тряпок.
У меня вырывается нервный смешок.
Руки против воли взметаются вверх, в защитном жесте прикрывая грудь, обнимая плечи. Как бы живо он ни возбуждал моё бурное воображение, если хочет видеть голой, придётся применить силу.
Доберман, о котором я почти что забыла, витая в облаках дурацких, совершенно неожиданных и неуместных фантазий, будто предвидя моё сопротивление, подаётся вперёд. «Джинн» позади меня, делает шаг ближе, едва не задевая своим нескромным фаллосом мою обтянутую узкими джинсами пятую точку, и издаёт звук, похожий на змеиное шипение.
На миг я замираю, сбитая с толку этими странными колебаниями воздуха, но секунду спустя внутри разгорается необъяснимая злоба. Это он так сейчас предостерёг меня от необдуманных действий? Или возмутился непослушанию? Оба варианта меня нисколько не устраивают, хочется резко развернуться, оттолкнуть его в широкую грудь и пулей вылететь вон, не дав его верному, сильно удивлённому псу даже клацнуть зубами в мою сторону. И когда я уже собираюсь именно так и поступить, я вдруг понимаю, что не знаю, где находится то, зачем я вообще сюда пришла.
Паника стальной рогатиной впивается в глотку. Я верчу потяжелевшей головой, лихорадочно шарю вокруг глазами, осматриваю пол под ногами, но ничего не нахожу.
— Что-то потеряла? — спрашивает тот, кто всё это время молча стоит за моей спиной. В поле зрения внезапно возникает свёрнутый листок бумаги, надёжно зажатый между длинными пальцами, словно в ловких гибких руках фокусника.
Я до боли закусываю губу.
Если попытаюсь вырвать — испорчу, и никогда потом себе не прощу.
— Раздевайся, — безапелляционно повторяет он и добавляет: — возможно, ты подходишь для моей коллекции.
Последнюю фразу я не воспринимаю всерьёз — эта его дурацкая игра сейчас начнётся и сразу же закончится, как только он получит то, что хочет. Но тон завораживающего голоса задевает за живое, заставляет безропотно подчиниться, и я исполняю приказ.
Словно во сне берусь за рукава тонко облегающей тело водолазки и стягиваю их по очереди с каждой дрожащей руки. Снимаю ботинки, расстёгиваю джинсы, с трудом выбираясь из тесных штанин скинни, отбрасываю в сторону. Весь процесс навряд ли выглядит хоть сколько нибудь сексуально, но мой наблюдатель не произносит ни слова, и только его дыхание на миг мне кажется звучащим громче.