Пальцы становятся непослушными, желудок скручивается узлом, когда я вставляю в замочную скважину ключ, который смогу узнать из сотни тысяч на ощупь с закрытыми глазами, и, подчиняясь мышечной памяти, легко проворачиваю его в замке.
Дверь открывается с тихим щелчком. Петли обильно смазаны. Кто-то тщательно следит за порядком, и замки в доме никто не менял, от этой мысли мне делается дурно, по спине пробегает озноб. Будто всё, что случилось — просто затянувшийся ночной кошмар, я проснулась и снова дома.
Замираю на пороге. Принюхиваюсь, словно дикая зверушка, в надежде напасть на знакомый след. И действительно ощущаю родной, до боли привычный запах. Меня лихорадит, колени подкашиваются. Хочется сесть на пол, и качаться из стороны в сторону, как умалишённая. Хочется реветь белугой. Хочется остаться здесь навсегда.
Я даже продумываю варианты. Представляю, как живу в подвале, совершая ночные вылазки за едой и иногда моюсь в хозяйском душе, прежде принадлежавшем лишь мне и моим родителям.
Не знаю, сколько проходит времени, пока я наконец не приказываю себе подняться и сделать то, зачем пришла. Перестаю гладить ковровую дорожку в прихожей, которую тоже почему-то решили оставить, будто бы та святыня. И отгоняю звуковые галлюцинации, издевательски подкидывающие мне торопливые мамины шаги на втором этаже…
В кабинете отца теплее, чем в коридоре.
Я скидываю рюкзак и короткую куртку, бросаю вещи на кресло у окна.
На этом кресле, свернувшись клубком, я когда-то рисовала свои первые эскизы, слушая, как папа разговаривает по телефону с поставщиками и заказчиками. И убаюканная его всегда спокойным твёрдым голосом, засыпала, разнежившись в уютном тёплом круге света его настольной лампы.
Большая часть нашей мебели стоит на своих местах, и от этого на душе ещё паршивей. Лучше бы здесь всё снесли до основания. Лучше бы не тронули ни пылинки…
Я нахожу небольшую задвижку между съёмными деревянными панелями на стене рядом с папиным рабочим столом, тяну плавно и настойчиво, и через некоторое время она поддаётся. Одна из планок выдвигается вперёд, позволяя мне разобрать соседние и получить доступ к сейфу.
Ноль два, ноль один, ноль один — второе ноября, сегодня — день моего рождения. Двенадцать.
В глубине большого сейфа темно и ожидаемо пусто. То, что мне нужно, лежит в углу на верхней полке и в подсветке совсем не нуждается. Пальцы бережно касаются сложенного вчетверо пожелтевшего листка бумаги.