Не выдержал огненный генерал. Схватил
меня за запястье и грубо стащил на землю. Упасть не позволил. Подхватил у земли
за талию и посмотрел мне в лицо.
— Ты в плену, Сиора, а не на прогулке в
парке, — отчеканил неотвратимым приговором. — Будешь подчиняться только моим
приказам. Старкад довез тебя до Лаоса. Через него и Ёрунда я буду доносить до
тебя свою волю. Поняла?
Я напряглась в его руках. Каждая мышца
струной натянулась.
— Пошел ты в черную впадину, олух
кривоногий! — собрала во рту всю влагу и смачно плюнула ему в рожу. Попала как
раз в переносицу, заставив гада прищуриться и достать из кармана платок.
Аристократично он стер оплеуху и схватил
меня за подбородок. Так сильно схватил, что затрещала челюсть. Мощный! Тварь!
Дури с лихвой! Благо, что ума с гулькин нос, иначе не «трахнул бы не ту»! Урод
проклятый! Да зачахнет навеки его конец!
— Лахудра грязноногая! Посоревнуемся в
оскорблениях? Болотница ты тупая!… Я могу еще долго продолжать. Но что это нам
даст? — выпустил он мой подбородок, но тут же обхватил за талию и прижал к
каменному торсу. — В Лаосе ты не имеешь право подавать голос. Здесь я царь и
бог. Тот факт, что ты еще жива — моя милость. Только за это ты обязана мне
пятки целовать!
Видят духи леса, как сейчас мне было
страшно смотреть в его разъяренные глаза. В них нет и намека на жалость. Любое
не правильное движение и смерть. Или пытки. Я ходила по тонкому льду, но ничего
не могла с собой поделать. Ненависть, взращенная годами жестокой войны, научила
ставить жизнь на кон. Да просто кроме нее у меня ничего не было и никогда не
будет. Не за что больше бороться, кроме треклятых рудников!
— Тогда позвольте приступить, —
вырвалась я и опустилась перед врагом на колени. Схватилась за его сапог и со
всей силы потянула на себя.
— Что ты делаешь?! — возмущенно отскочил
от меня генерал. — Старкад! Забери эту дуру! Посади на магическую цепь! Пусть
подумает над своим поведением!
Меня тут же подхватили под руки и
поволокли в дом.
— Проклятые твари! Сдохните! —
доносились крики девчонки из соседней комнаты. Она крушила мебель и орала, как
ненормальная. Признаться, у туманницы хороший словарный запас ругательств
накопился, хоть записывай. Кем я только не был в ее устах. Особенно
«порадовала» Псина сутулая. Так меня еще никто не обзывал! Потому возник
резонный вопрос: на кой я это терплю, если можно одним взмахом горящего меча
снести башку этой болящей? Ответить на него честно самому себе не позволяла
гордость. Она сошлась в жестокой схватке с совестью и пока проигрывала.