В Кале неожиданно пришлось задержаться еще на целую неделю. По
казенной подорожной дипломату предписывалось отправляться в Лондон
на фрегате «Триумф». Но по каким-то непонятным причинам отплытие
было отложено. То ли пассажиров каких ждали, то ли почту, то ли
документы оказались не так оформлены – из сбивчивых пояснений
капитана де Бретейль так ничего и не понял. Что же, вынужденный
простой пришлось потратить на осмотр города и выслушивание
очередных сказок местных хвастунов о героической, никак не иначе,
обороне города в позапрошлом году. Если верить этим трепачам, тогда
погибло море народа, островитяне разрушили форт и крепостные стены
и так далее и тому подобное.
Ох и любят провинциалы врать! Видел барон те стены – целы и
крепки, будто только вчера сложены. Ну да, были здесь бои, он
слышал. Так они чуть не каждый год бывают. Подумаешь, эка
невидаль.
А де Фле в эти дни из гостиницы и вовсе не выходил. Только пару
раз о чем-то подолгу беседовал с каким-то седым горожанином,
откровенным купчишкой, да с таким же, как сам, мальчишкой, но с
нашивками полицейского капрала. Сказал, что это товарищ по детским
играм.
«Шевалье и есть шевалье, мелочь безродная, - подумал тогда
барон. – С кем ему и дружить, как не с полицейским быдлом».
Но в конце концов все проблемы были решены и «Триумф»,
поскрипывая такелажем, легко скользя по легкой ряби моря,
отправился в путь. Чтобы уже на следующий день встать на рейде
Дувра, где нового дипломата ожидала карета с расчехленным лазурным
галлийским флагом – посол встречал барона и его семью лично.
А все прочие довольствовались одной пассажирской повозкой и
простой телегой, на которую и погрузили и господский багаж, и
нехитрый скарб сопровождающих. Ящики, коробки и тюки попросту
свалили как попало – на месте разберутся. Что надо – отмоют, что
надо – погладят. А уж если чего и разобьется так, что и починить
нельзя, это тоже нормально – не бывает, чтобы без убытка
путешествовать.
Лишь молодой шевалье схватил свой чемодан, водрузил на колени,
да так и вез всю дорогу, обнимая крепко, словно ветреную девицу. В
порту и вовсе физиономию к нему прижал, словно прятался от кого. Ни
привстать, ни разогнуться в тесном экипаже. Хорошо хоть другим не
мешал.
Наконец путешественники добрались до добротного двухэтажного
дома, сложенного из серого, с каким-то зеленоватым оттенком,
кирпича.