Сивый взял ручку с тем видом, что подписывать договор собрался,
покрутил ее в руках.
- Кстати, а не знаете откуда такая популярность к стиху
пришла?
Имелось отчетливое понимание, что кипишь вокруг отчуждения может
быть связан именно с неожиданной популярностью стиха. Если так, то
неплохо выяснить откуда у популярности растут ноги.
- Какая ещё популярность? - прикинулся под дурочку Вениамин
Бенедиктович.
- Ну вон девчата клеятся, автографы берут. Вы же сами сказали,
что они ради меня собрались.
- Это я сказал им, что ты хороший стих написал и на тебя следует
ровняться, чтобы тоже в сборник попасть, - отмахнулся Жаба.
- А Олимпийский тут причём?
- Ну... эм... ты это у них и спроси, только подпиши бумагу то,
бухгалтерия меня терроризирует - отчётность, мол, Вениамин
Бенедиктович.
- Ясно все.
Подозрения в том, что происходит что-то нечистое - усилились.
Упоминание Олимпийского не вызвали возражения у Жабы.
«Значит это не бред».
Сивый медленно положил ручку на стол и отодвинули от себя
договор.
- Пойду я, наверное, у девчат сначала спрошу, Вениамин
Бенедиктович. Любопытство разбирает, сил нет. Руку аж отнимает.
- Ты бумаги то подпиши? Другой рукой?
- Ах да, запамятовал, держите.
Сивый взял ручку и нарисовал в месте подписи два круга между
которыми поместил продолговатый овал.
«Кружок кружок огуречек, вот и вышел хер, тебе Жаба».
Он подвинул документ Вениамину Бенедиктовичу, поднимаясь из-за
стола.
- Ты... - Жаба вскочил со стула.
- Вам тоже не болеть. Всего хорошего желать не стану.
Сивый направился к дверям, не обращая внимание на Жабу, который
схватил документ об отчуждении и рвал на лоскутики. От вида
кружочков и овала видать перевозбудился.
- Отчислю! Побежишь в военкомат! Не видать тебе членства в союзе
писателей, как своих ушей! - горячился Вениамин Бенедиктович. -
Теперь стихи будешь под подушкой на вырванных листах
складировать!
Глава 5
«Мы — бандито-гангстерито, Мы кастето-пистолето, oh, yes! Мы
стрелянто, убиванто, Украданто то и это, oh, yes!», песенка из м/ф
«Приключения капитана Врунгеля».
У Жабы Сивый провёл порядка часа. А когда выходил из квартиры
критика, девок уже не было. Разошлись, видимо получив то, что
хотели. Все, что теперь напоминало о присутствии девчат - огромная
надпись на стене, выведенная губной помадой ярко красного
оттенка.