Как твои дела? Обязательно напиши
мне, как твоя учеба и как успехи. Я почему-то думаю, что ты в
Академии самая лучшая. Может, я ошибаюсь, и ты не самая лучшая
студентка, но то, что самая милая и прекрасная, это точно
(Шутка!)
Знаешь, я часто вижу тебя во сне.
Однажды мне приснилось, что мы с тобой гуляем по берегу моря, и ты
рассказываешь мне об эльфийских кораблях. Какие они большие и
красивые. Я проснулся, и мне было очень грустно – ведь тебя не было
рядом со мной. Домино, милая, как мне плохо без тебя! Я очень
надеюсь, что как только стану послушником, смогу приехать в
Рейвенор и встретиться с тобой.
Помнишь, я писал тебе, что хочу,
чтобы ты стала моей женой? Я жду твоего ответа. Жду и боюсь
прочитать…вобщем, ты понимаешь. Если ты откажешь мне, я умру.
Я жду твоего решения и ответного
письма. Пиши мне: Данкорк, пансион Дюран, Эвальду Данилову. Люблю
тебя, с ума схожу без тебя, целую бессчетное количество раз.
Вечно твой,
Эвальд»
Все эти недели я жду чуда.
Письма от Домино. Снов о доме, о той
жизни, которая теперь кажется далекой и чужой. Чтобы хоть во сне
увидеть то, что начинает забываться.
Каждую ночь я ложусь спать с одной
надеждой - увидеть такие сны, но проваливаюсь в забытье, которое
заканчивается тяжелым звенящим ударом большого колокола цитадели.
Сигналом подъема. И все начинается сначала.
- Быстрее, проклятые пахлы! – орет на
нас послушник-министр Джонан Грэвел, прохаживаясь между рядами
деревянных нар, на которых мы спим. – Быстрее, не заставляйте меня
ждать! Еле шевелитесь, как сраные парализованные калеки! Быстро,
быстро, быстро!
Натягивая на себя полотняную
рубаху-камизу и широкие штаны, я пытаюсь проснуться и одновременно
вспомнить сны, которые посещали меня этой ночью – и не могу.
Наверное, я слишком устаю за день, и мой сон больше похож на
смерть. В нем нет и не может быть никаких видений.
- Вперед! – орет министр, нависнув
надо мной. – Вперед, пахол!
Вдеваю ноги в кожаные чувяки, выбегаю
во двор, где уже строится мой взвод. Небо над шпилями соборной
церкви едва-едва окрашено румянцем зари. В глазах моих товарищей
тоска и покорность.
В колонну по двое бежим к воротам –
они уже открыты. Дальше трусцой по утоптанной сотнями ног таких же,
как мы послушников ордена колее через поля, пока не добежим до
каменного креста у реки, потом обратно к воротам, потом опять к
кресту, потом обратно. Получается три стае, чуть больше трех
километров.