— Мразь, мразь!.. — рычал Тотигай, и
непонятно было, к кому это относится — к гидре или яйцеголовым.
Гидра меж тем сграбастала второго
коня, и я истратил ещё несколько пуль, чтобы пристрелить обоих
животных, хотя кое-кто назвал бы мой поступок бесполезной тратой
боеприпасов. Но я, хоть и не кербер, тоже не мог смотреть на это
спокойно.
На гибель первого ибогала — мог, и
смотрел, и уж точно не стал бы расходовать на него патроны. Надо
отдать ему должное: сопротивлялся он яростно, до последнего, и
молча. Стиснутый со всех сторон, яйцеголовый ухитрился освободить
одну руку, оставляя в многочисленных маленьких пастях куски
собственного мяса, выдернул из ножен на поясе кинжал и уже отсёк
десяток голов, которые теперь валялись внизу, продолжая судорожно
сжимать и разжимать челюсти. Обезглавленные щупальца истекали
чёрной жижей, бестолково извивались, тычась ибогалу в грудь и лицо,
а он продолжал рубить и резать, пока гидра не обездвижила его
совершенно, оторвав от коня и распяв в воздухе. И только тогда из
его горла вырвался жалобный тонкий крик — первый и последний.
— Пошли, — сказал я, вешая винтовку
на шею и доставая меч. — Пошли, слышишь? — Мне пришлось ухватить
Тотигая за шкирку и крепко потрясти, прежде чем он опомнился. —
Путь свободен.
Кербер вздохнул, его вздувшиеся от
напряжения мышцы расслабились, и он затрусил рядом, стараясь меня
не слишком перегонять. Сначала бежал справа; потом, когда мы
приблизились к проходу в гряде, перешёл мне дорогу и занял место
слева — поближе к горе и подальше от гидры. Впрочем, нам обоим всё
равно пришлось идти прямо под копытами одного из коней. Сверху
неслось тошнотворное чавканье и капала кровь. Выпущенные боевые
когти Тотигая нервно скребли голую скалу тропы. Несколько голов
гидры оторвались от своей трапезы, потянулись было к нам, но,
должно быть, решили, что добычи хватит и так, и вернулись обратно,
а особо любопытные я тут же снёс мечом.
— А лошади-то всё же были
нукуманские, — заметил я, отходя на безопасное расстояние и
сваливая с плеч рюкзак.
— Нукуманские, — согласился Тотигай,
расправляя и снова складывая перепончатые крылья. — Интересно, где
ибогалы их взяли. И откуда взялись сами.
— Они ехали с той стороны. Мы идём в
ту сторону. Может, и узнаем.
— Не уверен, что мне хочется
узнавать, — сказал Тотигай, садясь на землю и почёсывая за ухом
задней лапой. Ни дать ни взять — собака. Только ростом с телёнка,
голова большая, лобастая, да ещё крылья эти…