— Почему метр? — Мария нахмурилась.
— А почему бы и нет? — я пожал плечами.
— Действительно, — она рассмеялась. Уже привыкла к этой моей
манере. И тут побледнела и положила руку на живот. А потом слегка
согнулась и застонала. Я вскочил и поддержал жену за спину.
— Что с тобой? — она не ответила, лишь глубоко задышала, а потом
выпрямилась.
— Я не знаю, похоже на схватку, — и снова тихонько
застонала.
— Что? Но ведь ещё рано! Черт бы вас всех подрал. Бехтеев! — я
так заорал, что Мария даже выпрямилась, но потом её так скрутило,
что я подхватил довольно легкое, несмотря на беременность, тело и
потащил к выходу. Дверь открылась, когда я уже к ней подбежал. —
Лекарей в спальню её величество. Живо! Не прибудут через пять
минут, поедут в Иркутск белок лечить.
Уже когда я подходил с тихонько плачущей Марией на руках к её
спальне, в голове мелькнула суматошная мысль о том, что письма я
так и не отправил.
Пётр Румянцев отодвинул штору и посмотрел на улицу. Беспорядки,
казалось, не закончатся никогда. А эти упрямые бараны из
правительства республики всё никак не могут принять правильного
решения. Ну видят же, что толпа обходит штаб-квартиру Ост-Индийской
компании по широкой дуге. И ведь понимают, что обходят, потому что
боятся: раз попали под раздачу, и пока больше не хотят. И всё
равно, вцепились в свои кресла, как вошь в волосы, и никак не хотят
на попятную идти. Нет, чтобы людишек пожалеть, как дети малые, ей
богу. Неужели им плевать и на простых голландцев, и на собственные
жизни? Ну так хоть бы детей собственных пожалели. Ведь, когда
озверевшая толпа врывается в дом, особенно тех, кого считает
виноватым в собственных бедах, то никого не щадит.
В комнату, бывшую когда-то кабинетом казначея компании, вошёл
Криббе. Они сделали это, довольно просторное помещение чем-то вроде
штаба, когда ещё не знали о подходе войска Румянцева. Сейчас, кроме
того, что в комнате проходили совещания, в ней принимали гостей, в
основном бьющихся в приступе истерики и умоляющих сделать хоть
что-то, чтобы прекратить это безумие.
— Сколько нам ещё ждать момента, когда у Вильгельма Оранского
хватит ума обратиться к нам за помощью, он ведь видит, что
происходит, — раздраженно проговорил Румянцев, глядя на Криббе
исподлобья.
— Конечно видит, не слепой же, — усмехнулся Гюнтер. — С тех пор,
как его притащил сюда Головкин, он только и делает, что заламывает
руки и причитает. Даже его жена ведёт себя более достойно и
старается вместе с другими женщинами устроить наш быт.