Все обитатели центра общались лишь по рациям,
никаких мобильников в их руках не наблюдалось. Обдумав этот факт на
свежую голову, я пришёл к выводу, что либо в здании стояла какая-то
«глушилка», либо девайсы были строжайше запрещены, а связь с
внешним миром осуществлялась лишь по проводному телефону. Когда
пуповина с цивилизацией разорвалась, у Кирсанского остались лишь
генераторы и понемногу сходящий с ума персонал. Так, собственно, я
и очутился на свободе.
Знать бы, что же там творится теперь... Все
разбежались? Напали монстры? Или психованные начинающие маги
разнесли всё по кирпичику? В любом случае, вряд ли в П-образном
здании сейчас попивают чаёк, да обсуждают ночное
дежурство.
Я
поднял лежащую рядом сухую веточку и начертил на земле заветную
букву, характеризующую текущую ситуацию в стране, а возможно – во
всём мире. И залип в неё, будто японский каллиграф в удачно
нарисованный иероглиф. Чем-то манила она меня, будто я забыл что-то
важное, и никак не могу вспомнить…
–
Эй, ты там заснул, что ли? – Виктор легонько ткнул меня в
бок.
–
Нет, задумался просто, – я досадливо поморщился.
Чёрт, нужная мысль была уже практически в
моих руках, но чужой голос её вспугнул и она стремительно исчезла в
водовороте сознания, вильнув на прощание золотистым хвостом.
Досадно.
–
Давай соберись, я вроде что-то видел.
Странно, разве он не должен выражаться, типа:
«засёк движение на полшестого»? Хотя, мне-то что от этого
знания... Пальцем погрозить издалека? Огнестрел ведь только у
него.
Из-за острого дефицита боеприпасов, мы с
Анваром пошли на ликвидацию лишь с холодным оружием – я с верным
колуном из товарищества, а он с самой настоящей кавалерийской
шашкой, заточенной до бритвенной остроты. Как оказалось, это
семейная реликвия, передававшаяся по наследству, от отца к сыну и
так далее. И за столько поколений клинок не стал хуже рубить дурные
головы с плеч. На века вещь ковали. Не то, что нынешние гаджеты –
попользовался пару лет и выбросил без сожаления.
Что-то разглядевший в дальних зарослях
разведчик приник к окуляру карабина и принялся легонько водить
стволом из стороны в сторону. У него, в отличие от десантника,
имелся крупнокалиберный девятимиллиметровый нарезняк, с вытянутым
ложем и прикладом из тёмного ореха. Не знаю, на кого он в здешних
лесах с этой дурой охотился, но сейчас она оказалась очень даже
кстати.