– Закончилась охота, не зря на актерские курсы хожу, это ты
хорошо подсказал. Ладно, до завтра, пойду я, – бросил тот,
поправляя, и заодно прикрывая воротником, покраснение на шее.
– Ну что идем? – сказал я, поворачиваясь, и показывая рукой в
сторону входа.
– А где остальные вещи? – спрашиваю по пути у Крамаровых, бросая
при этом взгляд на одинокий саквояж в его руке.
– Оставили в камере хранения на вокзале, у Фаины с собой много
вещей. Я в Вашингтоне на съемках останусь, а она дальше к
родственникам в Лас-Вегас поедет рожать, – тихо со мной делился
Савелий Викторович.
Фаина хоть и зевала сонно, тем не менее крутила головой,
рассматривая окружающие позолоченные интерьеры. При упоминании о
Лас-Вегасе, у меня всплыли воспоминания о том, что Фаина через год
после рождения ребенка, уедет туда, уйдя от Крамарова. В лифте у
Фаины Зборовской, устало выглядевшей, начали слипаться глаза.
– Почти не спала в поезде, я же наоборот хорошо выспался, –
пояснил Крамаров.
– Да, поспишь в том поезде ночью. До утра щипачи ходили, по
карманам шарили, – добавила его жена, посмотрев с улыбкой на
Джулию.
Та дремала, положив голову мне на плечо и прижавшись при этом. В
простых джинсах и свитере, с небрежной прической из слегка
взъерошенных каштановых волос, она сейчас совершенно не
догадывалась о своей звездной карьере всего через несколько лет.
Кроме нынешней неуверенности в дальнейшей судьбе, у нее и характер
был весьма переменчивый, на что повлияло ее сложное детство –
смерть родного отца в десять лет, плохие отношения с отчимом,
переезды. Даже за последние полчаса он немного проявился на мне. В
такси она также, как сейчас, в лифте, прижалась ко мне, даже
перекинула мою руку к себе на талию, когда же я попытался спустить
ее пониже, отстранилась, пододвинувшись к окну. А когда шли к
лифту, опять взяв меня под руку, с улыбкой попыталась переключить
мое внимание на себя. И когда я, в это время общавшийся с
Крамаровым, ее проигнорировал, она, обиженно поджав губы, пошла
сзади. В молодости я покупался на такие обидки девушек. Сейчас же,
все мое внимание было сосредоточенно на Савелии Крамарове, общаясь
с ним, я расспрашивал об его карьере после переезда из Союза. Тот
уехал из СССР в 1981 году, после письма президенту США Рональду
Рейгану. Слушал Крамарова, смотря на него искренним восторженным
взглядом, тому, я заметил, было даже немного неловко от такого
внимания. Он выглядел уже не тем потрясающе комичным актером,
врезавшимся в моей памяти от неоднократно просмотренных фильмов.
Ему было уже за пятьдесят, седоватые волосы, морщинки. Но все
равно, он по-прежнему оставался ужасно смешным, особенно
преображался во время улыбки. Я даже иногда трогал его за плечо,
словно не веря – он ли это.