— Чем обязан, майор?
— Мы опрашиваем свидетелей по происшествию семнадцатилетней
давности. Вы давно здесь живёте?
— Ну как давно… Двенадцать лет уже.
— Про Грибковых что-нибудь слышали? Они проживали в тридцать
третьей квартире.
— Грибковы? Не слышал. Может, вам к участковому надо?
— Извините за беспокойство.
Не успел мужчина попрощаться с нами, как справа открылась дверь.
Наружу выглянула бабушка:
— Грибковы интересуют?
— Да.
— А вы кто такие?
— Майор Дубков. ФСБ.
Бабушка уставилась на удостоверение:
— Чего спрашиваете-то?
— Хотим узнать подробности о пожаре и их семье.
— Ну заходите, раз так. Чего у порога стоять.
Мы переглянулись, но от приглашения не отказались и вошли
внутрь. Вся прихожая была в коричневых тонах, на стенах висели
картины и фотографии в потрёпанных рамках; в воздухе витал
характерный старческий запах. Кажется, она жила здесь одна.
— Давайте на кухню, — сказала бабушка. — Чаю вам налью.
— Вас как зовут? — спросил Роберт.
— Агафья.
— А по отчеству?
— Да какое там отчество, — отмахнулась она. — Просто Агафья.
— Я Роберт. Это Константин и Анна.
— Вот и хорошо. Садитесь, садитесь. Сейчас всё заварю,
напою.
Мы уселись за стол, а Агафья проворно разложила пряники,
печенье, варенье и чашки с блюдцами. Она поставила чайник на плиту,
и Роберт спросил:
— Вы общались с Грибковыми?
— Конечно, общалась. Оля сколько мне помогала: и уколы поставит,
и окна помоет, и пирогами угостит. С Ваней тоже хорошие отношения
были. Ох, работящий был: не пил, не курил. Золотце, а не муж!
— Вы знаете что-нибудь о пожаре, в котором они погибли?
— Знаю, знаю. Весь дом на ушах стоял! Гореть-то всё ночью
начало. Ладно собака у соседа была и лаем разбудила. Проснулись и
на улицу кое-как выбежали. Дыма сколько было… Ой! Вспомнить
страшно!
— Долго пожар тушили?
— Пожарные-то быстро приехали, только квартира у Грибковых вся
погорела. Думали они тоже вышли, а оказывается нет. — Агафья вдруг
наклонилась вперёд и перешла на шёпот: — А знаете, что самое
чудное?
— Что?
— Егорка-то, сын их, на улице нашёлся, представляете?
— Как на улице?
— А вот так! Дымом весь пропах, а на теле — ничегошеньки!
Целенький и невредимый. Кто вытащил — ума не приложу.
— А их дочь, Анастасия? — спросил я.
— Погорела.
— Она же без вести пропавшей числилась.
— Это милиционеры говорили. Ходили по квартирам и выискивали
всякое. Только зачем — непонятно. Дураку же ясно, что погорела.