- Прибыли, - сообщил рулевой.
Я охотно и быстро выбралась из каба, ступила на раскрошившееся
от времени мощение, вдохнула запах соленых вод и свободы, который
предлагал безграничный морской простор. Черный, как сама ночь,
зовущий, как тысячи сирен.
Тоя расплатилась за проезд и, проводив отбывший транспорт
печальным взглядом, обратилась ко мне:
- Куда теперь?
- Направо! Нет, налево… Словом, вниз к тем серым крышам.
- Это старые склады, в них в стаи сбивается всякое отребье, -
предостерегающе начала она, в очередной раз подтянув ремешок на
сумке. – Не стоит туда спускаться, миледи.
- Мадам, - поправила я и решительно направилась навстречу
запрету.
- Что вы..? К-куда вы..? – полетело растерянное в спину и не
остановило меня.
Безрассудно, безответственно, беспечно, но наконец-то самолично
и оттого немыслимо приятно было идти туда, куда хотелось. Без
ограничений, запретов и опасений нарушить хоть одно ничтожное
правило для леди. С улыбкой от осознания самого факта бунтарства я,
легко касаясь гладких перил, спускалась по широким пролетам пологих
лестниц из выбеленной ветром и солнцем сосны, смотрела на
раскрывшиеся глазу просторы и вдыхала их энергию, кажется, всем
своим существом. Море! Как же оно прекрасно, непостижимо
пленительно, даже таким недовольно-сердитым, как идущая следом
Тоя.
Она родилась и выросла на южном побережье Ратии в портовом
городке Надд, я же более пятнадцати лет жизни провела в центральной
части королевства, где о море можно было услышать. А возможность
увидеть его появилась лишь восемь лет назад, когда отец получил
повышение и привез семью в столицу, на северное побережье. Однако
центральные улицы города не затрагивали порт, поэтому спускаться к
нему мне возбранялось, в отличие от брата. Самюэль никогда ранее не
видел препятствий ни в чем, я же не намерена их видеть теперь.
Преодолев три яруса лестниц из четырех, успела пройти мимо
недовольных пассажиров, чьи суда все еще не прибыли в залив, мимо
слуг, осоловевших от капризов взыскательных господ, мимо наемных
работников порта, тут и там разбирающих завалы мусора, и рыбацких
сетей, которые шторм выбросил на берег. И когда до серых громадин
складских помещений оставалось чуть меньше полсотни шагов и большая
рыбацкая лодка, я остановилась.
Меня поразила речь двух спорщиков на этом судне. Оба высокие,
смуглые и темноволосые, как дагассцы, они говорили на дагасском, но
с немыслимым тарийским акцентом.