Семин дышал тяжело и прерывисто, свое «Представляете!» он произносил свистящим трагическим шепотом.
– У меня внутри вдруг что-то оборвалось, – продолжил он, приложив ладонь к сердцу. – Плохо сделалось, не могу подняться из кресла. Помогли. Подняли, одели. Говорят что-то – не слышу. Потом с санитарами вывели меня к ихней машине. Врач усадил, говорит в дверцу: «Вы дома ложитесь сейчас и не вставайте. Заключение я вышлю урологу на участок, он вам назначит лечение». А я по глазам его вижу, что он уже хоронит меня. Про лечение – так, думаю, говорит для успокоения совести.
Николай Васильевич и сам, как было видно, заново тяжело переживал свое состояние при обследовании собственных почек, и во многих из нас пробуждал чувство душевного сострадания. Даже Петин, желчный, всегда чем-нибудь недовольный шофер-экспедитор, заинтересованно слушал его. Семин же продолжал свою исповедь:
– Два дня лежал дома неподвижно, как цуцик. Все ждал конца… Уролог тоже не приходил. Жена за свой счет отпуск взяла, сидит рядом. Достала где-то популярную энциклопедию по медицине и вслух мне про почки начитывает, а я слушаю и все симптомы возможных болезней у себя ощущаю. Представляете?! Сам уже был уверен, что почки свое отработали, и жену убедил. Охает, теща по комнате на цыпочках ходит… А я, уже сам, прочитаю страничку, сложу на грудь руки и чувствую – вот оно, начинается… Два дня так. На третий есть захотел. Встал. Поел. Опять лег. В голове завертелась процедура обследования, и тут я чуть ли не заорал – вспомнил: сестра же влила в меня этих изотопов треклятых целых две дозы! Один шприц выдавила, а счетчик молчит. «В вену, – говорит, – не попала». Давай второй шприц! Дак елки же палки, думаю, она, во-первых, мне две дозы всадила, а во-вторых, по-разному! Те, что в вену попали, может, через восемь минут и вывелись, но как уследишь? К этому времени могли и те подоспеть, которые она мне в мышцу вкатила – им-то время нужно, чтобы всосаться в кровь и добраться до почки… Я имею право так рассуждать?..
На его вопрос никто не ответил, и он сказал сам:
– Я посчитал, что – имею!.. Как был я небритый – на такси и в онкологический центр, в эту лабораторию. Врача разыскал, который обследовал. Говорю все это ему, а он, вижу, тушуется. Как ахнет кулаком по столу. «Чего же она этого мне не сказала! Ах, она тля этакая!.. Конечно все перепутали! Нужно было ввести корректив в формулу!» И понес он сестру, и понес! Кроет ее чуть ли не матом, а толку?.. Ее же там не было. Кроме меня, никто его и не слышал… Минут пять он сотрясал воздух, потом говорит: «Хорошо, что документы еще не отправили, вот смеху бы было!.. Но все надо знать точно – что у вас с почками. Вы как, если сейчас повторно обследуем? Я страшно обрадовался. Какая там радиация, заражение! Чепуха по сравнению с тем, о чем они мне тогда намекали! А они все там в масках, в перчатках резиновых. Каждую пролитую каплю ваточкой подбирают. А мне уже все нипочем! Давайте, тороплю их, давайте! Мне-то еще важнее всю правду узнать!