него потом и скажет философ Гегель – и пенял министру за то, что тот даже не
дочитал его «Золотого горшка», и, мало того, так ещё и обозвал его горшок вазой.
Мол: – Ну, зачем же, – пенял Эрнст Теодор Амадей, – не дочитав даже,
обзывать? и как это возможно, потому что все знают, что о горшке, в «Золотом
горшке», сказано только на последней странице?
Были девочки, выдающиеся умом и талантами1.
1 «Там были девочки: Маруся, Роза, Рая…», – сомнительная, но в нашем духе шутка.
17
«С нами были… три женщины, одна из которых понимала музыку Моцарта», -
пошутил, витающий рядом автор прогулок по Вечному городу2.
Были девочки, в присутствии которых, как заметили позднейшие
исследователи, не только у Фридриха Карла Вильгельма, но и у остальных
присутствующих мужчин, кроме, может быть, престарелого Виланда… хотя и он,
нет-нет, да и отвлечётся от невесёлых напевов музыканта Гофмана и от своих
щепетильных мыслей, и засмотрится на кружевной, вдруг… кружевная…
кружевные… ах, да что там говорить, все понимают, что кружева отвлекают от
щепетильных и грустных мыслей и от внутренней телесной разорванности… ага,
так вот (с этим рококо!), так вот были девочки, в присутствии которых выступали
на глазах мужчин слёзы, наполнялись слезами глаза, и катились (слёзы), обжигая
сердца и, как потом признается сам Фридрих, нежные чувства.
Был там наш профессор, что и послужило одним из поводов к написанию им
«Записок». Он перенёсся туда, как сейчас говорят, телепортировался (джантация,
трансгрессия, нуль-транспортировка, нуль-прыжок, гиперскачок, гиперпрыжок,
кому что больше нравится), как раз тогда, когда пролетел по небу аэроплан со
«штучками»… Как аэроплан со «штучками» мог телепортировать, джантировать
и, пусть даже, трансгрессировать профессора в йенский, ляйпцигский, или, пусть
будет, берлинский, или кёльнский пивной погребок (в какой именно профессор не
написал в своих «Записках», а я из учтивости не спросил), и что у них общего, у
аэроплана и погребка, что могло бы вызвать такую инволюцию, я бы сказал,
памяти? Вопрос риторический (снова на памяти Пруст, а до Пруста джентльмен
Тристрам, как говорится, «без царя в голове», а до этого «без царя»… и так далее,
словом, и такое прочее, да и только, словом, как сказала наша подружка Софи,
«из песни слова не выкинешь, а добавить можно!») Хотя, там были ещё другие,