– Не обращай внимания, детка, – посоветовал Люк. Надо бы заставить сына извиниться перед сестрой, но сил не нашлось.
Мэй пожала плечами и вновь распахнула дверцу.
– Бабушка какую-то еду складывала в нижний шкафчик на кухне, поищи там.
– Хорошо, папа! – Девочка скользнула по сиденью и выскочила из машины.
Уилл впервые так разозлился после смерти матери, а Люк пережил несколько приступов гнева с тех пор, как Натали вернулась домой с последнего обследования – их полагалось проходить каждые три месяца. Первые месяцы ремиссии они тихо радовались. Получив хорошие снимки, Натали прилепила к стеклу автомобиля магнитик с желтой лентой[1] и работала волонтером в фонде «Передай жизнь» – в розовой футболке с надписью «Я выжила». Через пару месяцев волосы у нее отросли, и она не натыкалась больше на сочувственные взгляды. А спустя три месяца новые рентгеновские снимки и анализ крови положили конец их надеждам…
Люк вытащил ключ зажигания и сунул в карман.
Он глушил гнев, колотя грушу в подвале. Нарочно не надевая перчатки.
Клейтон дремал в детском кресле. Изогнутые, будто лук у Купидона, губы, тонкие пушистые ресницы… Когда щелкнула пряжка, он распахнул глаза.
– Приехали, папочка?
– Да, сынок. Пойдем переоденемся в пижаму. – Люк нажал оранжевую кнопку и расстегнул две последние пряжки.
– Люблю тебя, папочка. – Клейтон протянул ему ручонки. Люк вытащил из машины худенькое тельце, трехлетний сын обнял его за шею и сразу уснул опять. Люк глубоко вдохнул: Клейтон пах мальчишеским по́том и чипсами – Терри отвлекала ими внука во время службы.
Люк больше не злился. Ему было грустно. Грусть пропитала его до костей, угнездилась в груди, проникла в каждую клеточку тела. Он подошел к дому со спящим мальчиком на руках. Мэй оставила дверь открытой; Люк ногой прикрыл ее за собой. В пустом холле шаги звучали гулко. Обычно, приходя с работы, Люк постоянно спотыкался о школьные рюкзаки и кроссовки, но теперь он дико тосковал по беспорядку – свидетельству привычной жизни. Перед отъездом мать Натали все убрала: из гостиной исчезли больничная койка, стопки журналов, полупустые бутылки с водой. Не было нового телевизора, который они собирались повесить в углу у окна, – вчера приходил электрик и подключил его в подвале к новой игровой приставке, которую купила Терри, – как будто это поможет детям позабыть, что их мать умерла. Теперь комната, где его жена испустила последний вздох, смотрелась как обычная гостиная: светлая мебель, коричневый ковер, семейные фотографии на стенах.