— Да.
Джон широко улыбнулся.
— Мне на мгновение показалось, что это я хорошо устроился.
Каскад налила себе третий бокал и звучно отхлебнула.
— Кайф!
— По-моему, вино надо пить как-то иначе. Не как чай.
— А кто мне теперь укажет? — откинулась на спинку девушка, —
отца рядом нет, рядом только мой верный бессмертный слуга и его
демонический фамильяр, которые защитят меня от любой напасти…
кстати, когда я увеличу свой запас маны, можно будет снова
отправиться на кладбище… а лучше в фамильный склеп какого-нибудь
великого воина! Я подниму его, и он будет меня защищать. Ведь, если
со мной что-то случится, то ты тоже умрешь. А ты в бою, на
передовой. Даже тупые пауки чуть меня на свои жала не насадили, а
если будем выступать против кого-нибудь посильней, а? Против
кого-то более быстрого?
— Это верно, — почесал голову Джон, смотря на сидевшего рядом
дьяволенка, бесстрастно взиравшего на мир через свою маску, —
придумал. Я назову его Джаэль. Итак, Джаэль, как же нам так
сделать, чтобы твой телекинез стал действовать на большем
расстоянии?
Новоиспеченный Джаэль ничем не выдал хоть какой-то
заинтересованности в этом вопросе, и Джон лишь вздохнул.
— Да, идея со вторым слугой неплохая. Но как вообще увеличить
запас маны? Как мне сделать Джаэля могущественнее?
— Вот это мне нравится, — прищурилась Каскад, —
«могущественнее». Да, ты подобрал нужное слово. Как и все в этом
мире, мана с магическими умениями оттачиваются очень просто —
многократным повторением, многократными попытками переступить
черту. Ты должен раз за разом истрачивать мою ману, и тогда у меня
ее станет больше. Ты должен как можно чаще приказывать Джаэлю
пользоваться телекинезом, и со временем он поднатореет. Все
просто.
«Все просто».
Коридор второго этажа гостиной упирался в балкон. На город уже
опустилась ночь, но люди и не думали спать. Улицы полыхали огнями и
гудели от множества голосов.
Здесь, на балконе, было прохладно. Приятный ветер то и дело
шевелил деревья в небольшой рощице неподалеку. Шторм двух минувших
дней должен был оставить в сознании прежнего Джона развороченный
пирс и кровавую пену, однако на душе у него нынешнего была
безмятежность. Пугающая, если бы он только мог как следует
испугаться. Надо же, а ведь он никогда особо не любил нежить в
играх. Костлявая, в обносках, она никогда его не привлекала даже
чисто с эстетической точки зрения. Вампиры, конечно, другое дело,
но они были не совсем нежитью в его понимании. А ведь сейчас он был
почти что вампиром, только без слабости к солнцу. И это было в
высшей степени превосходно.