— На вашем месте, господа, я бы сосредоточился на зрелищах, ради которых мы собрались здесь. По крайней мере до тех пор, пока ваши собственные схватки не станут более непредсказуемыми, чем бои рабов.
Валентайн и Сант переглянулись.
— Он сравнил нас с рабами, — заметил Сант.
— А я не удивлён, — ответил Валентайн, — Хайн никогда не понимал, что значит быть вежливым, как патриций. Слишком привык к своей солдатне.
— Зато ваша мать-галлка знала, как общаться с истинными патрициями слишком хорошо, — вклинилась Ариана.
— На вашем месте, я бы не лез в разговор мужчин, — ответил Валентайн.
— На вашем месте, я бы не забывал, в чьей ложе нахожусь, — произнёс Хайн, не оборачиваясь к нему. — А раз уж вы заговорили о войне, то да. Я скучаю по ней. Я люблю видеть кровь на своём мече, а не на чужом. И мне жаль, что император не решается двинуться ещё дальше на восток — но воля Юпитера священна, и я не собираюсь спорить с ней.
— На восток… — протянул Сант. — Восточные провинции и без того вот-вот развалятся по частям. Говорят, они даже эдайн не способны удержать в узде — что уж думать о том, чтобы покорять новые народы.
— Господа, господа! — перебил их Луцио, до того молчаливо стоявший в дальнем углу, — сегодня чудесный день! Игрища обещают множество сюрпризов! Оставьте политику в покое, поговорим лучше о них!
— Поговорим о них, — согласился Хайн, — Слышал, вы принимаете ставки? Не боитесь, что я подыграю своему фавориту?
— Ваша честность превыше любых подозрений. Но кто же ваш фаворит?
Вендер усмехнулся.
— Барс. Но я ещё не решил, какой. Внимание, кажется, сейчас фаворит определит себя сам.
Вендер бессовестно врал. Меригольд поняла это сразу. Когда оба бойца — человек и животное — появились по обе стороны арены, Хайн вытянулся так, будто хотел оказаться в первом ряду среди простолюдинов, а не в ложе семейства Хайн.
Животное было прекрасно. Мускулы под белой шерстью переливались, как бицепсы под чёрным камзолом Вендера. Барс двигался медленно и уверенно, обходя арену по кругу. Это был не первый его бой. Барс знал вкус человечьей крови и знал её цену — он едва заметно прихрамывал на правую лапу. Битвы научили его осторожности, и Меригольд могла бы поклясться, что он умнее и хитрее многих из людей, что выходят на арену первый раз.