- Вы что? С ума сошли?!
– вскрикнула Галина, но вдруг страх и боль гораздо усилились.
- Уже зеленый, - сказал человек, не поднимая головы.
Сама не зная, что делает, Митлинова нажала на педаль газа.
Руки указывали путь машине, будто подчиняясь чьей-то чужой воле, вскоре она и
незнакомец оказались на площади, около особняка Галины, недавно подаренного ей
новым ухажером. Женщина хотела броситься бежать, но ноги ее не слушались. Она
чувствовала только одно – боль и страх. Только это.
- Я знаю, кто ты, -
сказала она, всхлипывая.
- Это делает задачу гораздо
легче. Тогда ты, конечно, догадываешься, зачем я здесь? – сказал человек и
поднял голову.
Галина, содрогнулась, вглядевшись в его жуткие черные
глаза.
- Почему? – плакала она.
– Я?
- Ты знаешь, - ответил
человек. – Давай все будет тихо.
Он достал из кармана кинжал с удивительно красивой
черно-стальной рукоятью, на которой переплетались непонятные символы и узоры,
блеснувший в неярком свете многочисленными царапинами, и подошел к женщине. Та,
закрыв глаза, плакала и умоляла пощадить, хотя и понимала, что этого не будет.
- Сколько раз ты
отказывала на подобные просьбы сама? – услышала она мягкий голос прямо около
самого уха и почувствовала, как мнимая боль гармонично сошлась с настоящей –
кинжал вошел точно в то место на животе, где у Галины болело весь день. Митлинова
чуть слышно вскрикнула, но это был скорее возглас удивления, чем страдания.
Человек бережно положил ее на траву и взял за руку. Галина
не понимала, отчего страх и боль будто испарились, отчего эти жуткие глаза
вдруг перестали быть сосредоточием вселенского зла… Она чувствовала только
покой. Покой, какого никогда не было в ее жизни.
Она знала, что тот, кто держит ее за руку, ее убийца. И она
знала, что должна ненавидеть его, но отчего-то женщина этого не могла. Рядом с
ним ей было тепло и хорошо. Рядом с ним она словно очищалась, заново
перерождалась, и былая жизнь, наивная, детская и давно позабытая, вновь
пульсировала в ее теле. Таком измененном, перемазанном кремами, переделанном
хирургами, облапанном тысячами рук не запомнившихся и пустых лиц…