Мью покосился на меня, но не отступил.
— Да вы что, братцы? — начал было он, но снаружи снова поднялся
шум.
— Хватит лясы точить! Вытаскивайте его сюда!
— Ладно же…, — я медленно кивнул, не сводя глаз с голытьбы.
И без замаха со всей дури перетянул Босому поварехой поперек
рожи, метя по зубам. Те так и брызнули в угол, а он сам с воем
покатился на пол, отлетев в сторону. Тощего я пнул по яйцам и от
души добавил в ухо рукоять своего оружия, когда он рухнул на
колени. Одноглазый хотел было убраться обратно, но его втолкнули
внутрь и он повалился на пол, споткнувшись о скорчившегося у входа
тощего. Бам! Бам! Черпак поварешки звонко столкнулся с его черепом,
заставив выронить дубинку и с криком схватиться за голову.
А следом уже лезли следующие непрошеные гости. Косяк двери и
часть стены не выдержали напора и рухнули, засыпав обломками
лежащих и воющих от боли раненых.
От следующего удара, пришедшегося прямо по носу бородатого
краснорожего мужика, поварешка сломалась, оставив у меня в руке
только обломок рукоятки.
Я вбил его в горло следующему и он опрокинулся назад, пытаясь
удержать в себе хлещущую наружу кровь.
— Берегись! — заорал я, заметив, что за спиной Мью поднимается с
пола Босой. Все это время старик так и стоял с ножом в руке, не
успевая вмешаться в схватку. Услышав мой крик, он начал
разворачиваться, но лысый взмахнул своим тесаком и Мью схватился за
горло. Следующий удар Босой обрушил на голову, и старик беззвучно
упал в растекающуюся лужу крови.
Дернув на себя следующего противника, я впечатал кулак ему в
нос, и подхватил выпавшую из чьих-то грязных лап дубинку. И едва
успел подставить ее по удар Босого, неожиданно быстрый и сильный.
Под градом ударов, которые он обрушил на меня, пришлось отступать.
А разный сброд продолжал набиваться в кривую халупу Мью.
Улучив момент, я влепил Босому дубинкой прямо в середину лба,
разбив его в кровь. Многих такое вырубило бы сразу, но этот только
упал на задницу, тряся лысой головой. Добавив ногой, я очень
пожалел, что на мне нет сапог, но и так, удар свернул челюсть и
опрокинул врага на спину.
Хибара ходила ходуном и хилая крыша грозила вот-то рухнуть.
Рванув к окну, я вышиб тонкие рейки и выпрыгнул наружу,
оттолкнув несколько мальчуганов, наблюдавших за кипящим внутри
боем. Завидев меня, они бросились в стороны, и только один, самый
младший, растерялся, уронив челюсть и широко распахнув глаза.
Окровавленная дубинка притягивала его взгляд, наверное, даже
больше, чем я сам, сразу бросившийся прочь.