Когда ее притаскивали в подвал, сюда каждый раз спускался и второй,
похожий на Бариссиана, но более молодой мужчина. Теперь Лир знал, что его
предположения оказались верны, и этот тип действительно любимый сын Бариссиана
и, соответственно, брат несчастной девушке. «Высокие отношения!» — думал про себя Лир, цитируя любимый фильм.
Палачи к девушке не прикасались никогда. Дор Бариссиан всегда наказывал
дочь сам. Если, конечно, не делил это "удовольстве" со своим сыном.
Почему эти двое так ненавидели ее, за что наказывали с диким садизмом, Лир не
знал и не понимал. С дором Бьюрефельтом было проще. От него
требовали понятные вещи. А вот Актэйю, похоже, били и унижали просто ради
самого процесса. Просто потому, что могли…
После сна, в котором Лир увидел, как дора Бьюрефельта взяли силой по
очереди Бариссиан и палачи, прошла почти неделя. Лир мог бы радоваться, что
кошмары внезапно оставили его. Но на сердце у него было неспокойно. Если раньше
он мучился, не понимая, с чем связаны его видения, то теперь их отсутствие
погружало его в настоящий ужас. Что за это время произошло там, в той дикой
параллельной реальности, в которой отец уничтожал на глазах у посторонних людей
свою дочь, а после развлекался тем, что вырывал ногти пленному соседу? Как там
дор Бьюрефельт? Жив? Или?..
То, что он наконец вернулся в свой сон, Лир поначалу даже не понял.
Место было другим. Он оказался не в подвале, а на каком-то мощеном дворе,
расположенном среди высоких зубчатых стен и других каменных строений. Была
ночь. На стенах перекликались постовые. Где-то проорала ночная птица. Лир
огляделся, неуправляемо зависнув на уровне второго этажа. Внизу, прямо под ним,
на камнях мостовой что-то темнело, но он не мог понять что. Тихое движение чуть
в стороне привлекло его внимание. Кто-то достаточно мелкий и легкий шел в его
сторону. Опасался, жался к стене, оглядывался, но все-таки шел. Кто же это?
Ночной гость приблизился и остановился как раз у того темного контура,
который Лир видел под собой, но не мог толком разглядеть. Звякнула цепь, раздался
какой-то животный скулеж, а после тихий голос произнес негромко и просительно:
— Попей. Ну
пожалуйста, попей.
Опять то ли поскуливание, то ли стон и звяканье. Что же там? Больной
дворовый пес, за которым пришли поухаживать? Тогда почему это делается
украдкой?