Лодочник взял с меня три копейки, и оттолкнулся от дощатого
причала. Загреб прозрачную воду, загрюкал уключинами,
заплескал…
У пристани на том берегу, куда выходила главная парковая аллея,
покачивался «катер» - белое суденышко «ПТ-2». В детстве я
расшифровывал это сокращение просто и доходчиво – «первомайский
теплоход», а вот что реально скрывалось за парой букв, для меня
оставалось тайной.
Южный Буг шлепал волнами по борту «катера», и тот теснее
прижимался к дебаркадеру, скрипя шинами, вывешенными на манер
кранцев. Матрос в синей робе мигом раскрутил канат, швартовавший
речной трамвайчик, и утробный рокот разнесся по-над рекой. За
кормой «ПТ-2» взбух бурун, толкая судно по обильной воде, а в
стеклянной будочке рубки затемнел капитан – он крутил штурвал,
шевеля лопатками под обычной футболкой. Даже матрос, что с кормы
макал в воду веревочную швабру, не полосатился тельняшкой. Никакого
«романтизьму».
«Катер» дочапал до моста и по широкой дуге завернул за Богополь,
что клином делил русла Южного Буга и Синюхи, а наша лодка едва
одолела стрежень. На постных лицах дядюшек и тетушек, чинно
восседавших впереди меня, было написано: «А мы и не торопимся!»
Табаня веслом, лодочник подвел плавсредство к мосткам, скрипя
деревом и шурша прошлогодним тростником.
«Приплыли!»
Я сошел на берег последним. Мне было, куда спешить, и к кому, но
пусть отстоятся чувства, уймутся мысли. И шаг замедлялся…
Иду – и роскошествую, сибаритствую даже. В голове теснятся
замыслы, мне охота врубить, наконец, простаивающую хронокамеру.
Детекторы новые подвесить… Эмиттер испытать с наворотами…
А я шествую, будто моцион совершаю – и гоняю стаю идей. Пущай
себе вьются, носятся в мурмурациях… Завтра выловлю. А сегодня…
Я безмятежно улыбнулся. Навстречу брели старик со старухой, оба
тросточками отстукивали по трещинноватому асфальту, а правнук лихо
колесил на трехколесном велике, выписывая круги и восьмерки.
Хорошенькая мамочка одной рукой катила модную коляску, а в
другой держала тонкий сборник стихов. По-моему, Ахматовой.
Юная пионерка гордо шествовала впереди, а за нею плелся
тонкошеий мальчиш, сгибаясь под грузом двух пухлых портфелей.
Прогулялся мимо сержант-ракетчик, жадно облизывая эскимо.
Умчался командированный с мятой рубашке – обеими руками он тискал
потертый тубус с чертежами.