узнан в
прохожем, тем самым общее распознано в случайном, постоянное – в мимолетном. В самом деле, «прохожий» – состояние случайное и временное, никак не объединяющее прохожих с теми, мимо кого они идут. «Похожий» же – свойство, которое, обнаружившись, остается неотъемлемым, сохраняющимся, свойство связующее.
Между тем в стихотворении далее звучит трагическая нота – человек во плоти и крови, которого «звали Мариной», невозвратим:
И кровь приливала к коже,
И кудри мои вились…
Я тоже была, прохожий!
Прохожий, остановись!
Слово была выделено самой Цветаевой, обозначившей на нем смысловой и интонационный акцент. Сознание, что каждый человек обречен на смерть, не замалчивается, но не становится беспросветно гнетущим. Даже только что сорванные цветы уже не проживут долго, но зато в руках человека они становятся причастными к чувствам «прохожего», к голосу его собеседницы из минувшего времени:
Сорви себе стебель дикий
И ягоду ему вслед:
Кладбищенской земляники
Крупнее и слаще нет.
Это – стихи о том, что люди живут и будут жить, ощущая радость бытия, без полного утешения, но и без неутолимого отчаяния.
Стихотворение написано в Коктебеле, на берегу моря во вторую годовщину встречи с Сергеем Эфроном. Может быть, извечная женская тревога, неразрывно связанная с надеждой, и вызвали пленительную мелодию этого мудрого стихотворения…
13 мая 1913 года Цветаева создала стихотворение «Моим стихам, написанным так рано…» (стихотворение процитировано нами в начале этой книги).
В строках стихотворения можно услышать отголосок произведения, созданного десятью днями ранее: упоминаемые стихи «о юности и смерти» – это как раз и есть «Идешь, на меня похожий…». Оба стихотворения образуют как бы своеобразную поэтическую дилогию. Но в первом автор спокойно, мягко, даже без зависти – так и должно быть! – благословляет из могилы будущего «прохожего», ту «младую жизнь», которая «будет играть у гробового входа» (Пушкин). Во втором же стихотворении мощно, по-цветаевски, выражена пушкинская мысль «нет, весь я не умру, душа в заветной лире мой прах переживет…» Обращения к людям будущего как к читателям, слушателям, собеседникам традиционны для поэзии. Общеизвестные примеры тому в русской литературе – стихотворения Ломоносова, Державина, Пушкина о памятнике, воплощенном в слове и потому неподвластном разрушительному воздействию времени. Первоначальный образец стихов о памятнике, которому следовали поэты нового времени, создан еще Горацием.