Чудовище, сидевшее на сплетенных дубах, не походило ни на
человека, ни на птицу, но было и тем и другим. Ужасающая фигура,
превосходившая размерами даже самого крупного богатыря, имела
черно-серое оперение, которое, словно металл, отражало свет от
искрящейся Смородины. Вытянутое человеческое лицо, отдаленно
похожее на хазарское из-за узких глаз и темного оттенка кожи,
скалилось. Желтые глаза поблескивали во тьме. Под сложенными
широченными крыльями находились мощные когтистые руки, а вместо ног
две птичьи лапы.
Грудь чудовища вздымалась от тяжелого дыхания. Оно переминалось
с лапы на лапу, ближе прижимаясь к сплетению дубовых стволов,
однако, как только путники подошли ближе, стражник поднял голову и
вперил в них свои глаза, которые, словно две бусины, имели узкие
трещины в виде зрачков. Они бегали взад-вперед по мосту.
Только подойдя ближе Ивор смог различить то, что поначалу принял
за гонимую ветром дымку. То были души умерших, которые вереницей
огибали сплетенные вместе дубы и шли через мост, на ту сторону,
дабы обрести вечный покой. Существо пристально следило за ними, но
в какой-то момент его глаза уставились на незваных гостей.
— Живые… Живым не место в этих краях.
Голос существа был тяжелым и скрипучим, будто не первый век оно
сидело на этих деревьях. В мгновение крылья расправились, а спина
выпрямилась, делая чудовище в два раза больше и заставляя ветки с
хрустом прогнуться еще сильнее.
У Ивора сдавило легкие. Он никогда раньше не испытывал такого
трепета, как сейчас. Даже Морена своим первым появлением вселяла
скорее удивление, нежели подобные чувства. Она выглядела
владычицей, в то время как охранник Калинова моста имел образ
несущего неминуемую смерть.
Даже если она уже наступила.
Валькирия решительно сделала шаг вперед и выпрямила спину. Даже
в столь давящей атмосфере и с ослабевшим телом она могла проявить
свое достоинство и быть высокомерной. Ее голос прозвучал громко и
четко, заставив глаза охранника удивленно расшириться.
— Кто ты такой? Представься! Мы гости в этих краях, а ты живешь
тут давно. Несмотря на это, ты даже не удосужился сказать нам, где
мы оказались!
— О! Впервые смертный разговаривает со мной в таком тоне, да еще
и указывает, что делать. Обычно души проходят мимо в смиренном
ужасе. Прошла не одна тысяча лет с тех пор, как я видел живого… или
правильнее сказать бессмертного. Раз ты так жаждешь, много имен у
меня, но когда-то давно мне дано было имя Соловей Одихмантьевич.
Сейчас вы у входа в Навь, куда ведет этот Калинов мост. Что до вас,
путники? Какое дело у живых может быть в мире почивших?