У окна со скучающим видом примостился Арни и завистливо
поглядывал на пиво, рядом с ним на лавке лежала черно-белая кошка с
драным ухом, она так же завистливо посматривала на куски ветчины на
столе. Вместе они составляли хоть и жалостливую, но очень милую
картину, мне даже расхотелось издеваться, и я закрыла рот, так и не
спросила, за что их бедных обделили. Меня к столу тоже не
пригласили.
Вообще-то Арни был неплох, просто женщин им в семье недоставало.
Мать его умерла при родах, отец так больше и не женился, а
мальчишку воспитывал по принципу: глаза есть, вот пусть и смотрит,
сам научится. Он и смотрел, только зачастую как-то не так и, как
говорится, через одно место, не понимал, чего от него хотят, врал,
вместо того чтобы признавать ошибки, и охотно сваливал вину на
других. А за «других» тут часто оказывалась я, что меня
категорически не устраивало. Арни повернулся на звук, жалобно
посмотрел на меня, как будто ожидал чего-то похуже, чем пустой
желудок, и я дружески подмигнула ему, чем, казалось, напугала еще
больше. Недоверие у него на лице на пару мгновений сменилось
страхом и вернулось обратно.
Я вздохнула, подошла к столу, нагло протиснулась между мужиками
и сгребла на тарелку ветчины и хлеба. Эб заерзал на стуле и
протянул руку к моей, я приготовилась отбивать добычу, но он с
меланхоличным удивлением посмотрел на меня и ничего не сказал, зато
заставил задуматься, кого он вообще увидел на моем месте. Я
плюхнулась на лавку рядом с Арни и поставила между нами тарелку.
Пока он решался и оценивал, не успела ли я отравить ветчину по пути
от стола, черно-белая кошка лениво вытянула лапу, прихватила одним
когтем самый большой кусок хлеба и потянула его по тарелке к себе,
пригнула уши и прикрыла глаза, чтобы ее преступления точно никто не
заметил.
— Дурная ты девка, — посмеялась я над ней. — Хлеб от мяса не
отличаешь?
Кошка замерла, но кусок из когтей не выпустила, видимо, решила
последовать старой мудрости: если не уверен, то не начинай, а если
начал, то иди до конца. Я оторвала край ветчины и засунула ей в
рот, который она от неожиданности открыла. Обычно она предпочитала
не брать ничего из рук. Арни не выдержал и утащил ту самую ветчину,
что моей волей осталась без края. Решил, что кошку я травить не
стану, значит, и ему не повредит. Вот ведь глупый. Глупый, но
упорный. Люди, которые следовали своим убеждениям, вызывали у меня
восхищение, даже если убеждения у них были такими… наивными.